троеИз восемнадцати ребят…
В чем дело? Каким образом? Это факт героизма или чьей-то бездарности? Нашего неумения или превосходства врага? Неважно! Главное – что только трое.
Потом пущен был «документальный слух», что из участников войны рождения 1923–1924 годов в живых осталось лишь три процента. Особенно старательны в распространении этой выдумки были три писателя-фронтовика – Юрий Бондарев, Григорий Бакланов и Юлия Друнина. Им, видно, нравилось быть представителями «погибшего поколения». Я одного из них, инициатора байки, спросил, откуда он это взял. «Генералов расспрашивал», – ответил он. Господи, каких генералов! Как звать того генерала, который вел подсчет потерь по возрастам?.. Ведь эту выдумку опровергает простое рассуждение. Если взять участников войны по любому признаку – по возрасту, профессии, да хоть и по цвету волос или глаз – раненых всегда будет в несколько раз больше, чем убитых. Тем более если речь идет не о каком-то конкретном бое, отдельной операции, когда действительно могут, допустим, погибнуть только что прибывшие на фронт новобранцы одного возраста, – речь идет о большой и долгой войне, когда упомянутый закон соотношения убитых и раненых проявляется со всей полнотой и ясностью. А что же мы видим здесь? Получается, что погибли 97 процентов, а раненых и нераненых осталось только 3 процента. То есть все наоборот и притом в чудовищной пропорции. Бакланова мне удалось переубедить. Друнина вскоре умерла. А что думает Бондарев, не знаю… Между прочим, все мы четверо именно этого, будто бы погибшего возраста, как и большинство наших однокашников по Литературному институту, куда мы пришли с фронта осенью 1946 года… Рассказами о потерях нас потчевали и в минувший День Победы: «Из всей дивизии остался один батальон!»… «Из полка уцелел только взвод!»… «Из роты я остался один!»… Не было ни одного погибшего поколения, но была утрата лучших сынов отечества, из-за чего и стала возможна ельцинская контрреволюция…
Гуманист схвачен за руку
Кто не знает Владимира Познера! Познера Владимира знают все. Он тоже принял участие в праздновании Дня Победы, хоть и с некоторым запозданием. Он счел необходимым напомнить миллионам сограждан, что западные союзники приняли капитуляцию Германии раньше нас. Это произошло 7 мая во французском городе Реймсе, в ставке Эйзенхауэра. Союзники предложили 8 мая объявить о победе и об окончании войны. Да, было такое дело. Но советское руководство не согласилось с этой поспешной, односторонней и суетливой церемонией, в которой от немцев принимали участие второстепенные лица, а от нас поневоле участвовал один только И. А. Суслопаров, всего лишь генерал-майор, начальник нашей военной миссии при штабе союзников. Сталин тогда категорически заявил (Познер об этом, конечно, ни слова): «Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический акт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине, и не в одностороннем порядке, а обязательно верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть
