архива идти оказалось довольно далеко. Наверное, потому, что Ли вел меня террасами, где цвели те самые пионы, а не через главный двор, унылый и навевающий тоску.
Где-то на полпути случился казус.
Перед нами неожиданно возникла группа придворных юношей в богатых одеждах. У меня в глазах зарябило: и белые шелка, и красные, и все оттенки зеленого. А когда один из юношей заступил мне дорогу, я уставилась на него как на привидение, потому что он был белым! То есть одет-то в зеленое с лиловым, но лицо у него было очень сильно набелено, а когда он открыл рот, я и вовсе остолбенела: зубы у юноши оказались черные. Не гнилые, нет, а покрытые черной краской, точно лакированные. Естественно, я смотрела на него как на чудо света!
Нас обступили другие юноши, тоже густо накрашенные, а потому все одинаковые, и различить их можно было только по цвету одежд. Один из них меня толкнул, не помню, кто конкретно, но я полетела на землю – прямо в те пионы. Пахли они так сладко и терпко, что от этого запаха сделалось дурно. Уверена, без Ли я бы не встала.
– Наш принц бессилен во всем, точно младенец, – проговорил юноша, которого я увидела первым, в зеленом с лиловым. Голос у него был капризно-тонкий, очень смешной. Только смеялись почему-то не над ним, а надо мной. – Он и ходить не может. Какая печаль для его царственного отца!
– Наш, как же! – поддакнул кто-то. – В Лянь совсем сдурели, раз пригрели его ведьму-мать.
Я удивилась: император был вежлив с послом Лянь, а за глаза его придворные так поносят королеву? Этот балаган надо было прекращать.
Я выпрямилась, оттолкнула руку Ли, подошла к зачинщику, который все еще заступал мне дорогу, и спросила:
– Ты кто?
Повисла тишина. Улыбка на лице юноши сменилась недоумением, но затем появилась снова. Он скривил алые напомаженные губы и протянул:
– Ах, наш принц не только силой скорбен, но и памятью?
Снова раздался смех, угодливый и неприятный. Хотя ничего неизвестного двору юноша не сказал. Разве император не объявил, что принц после покушения ничего не помнит?
Этот юноша кто-то влиятельный, подумала я. Наверное, сын какого-нибудь министра. У них же не только дочери и племянницы имеются, чтобы на отбор отправить, но и такие вот оболтусы – очевидно, чтобы принца оскорблять.
Нужно было спасать репутацию Его Высочества, и я, подражая юноше, протянула:
– Мне что, нужно помнить каждую собаку, которая меня облаяла?
Судя по реакции, раньше принц так себя не вел. Я отошла на несколько шагов от этой веселой компании и приблизилась к пруду. В моем саду в таком водились карпы, и я любила их кормить, так что Ли всегда носил с собой корм для рыб. Здесь они тоже водились, суетливые и яркие, очень красивые на закате, когда солнце пускало по воде алые с золотом блики.
До юноши, наверное, долго доходило, но вспыхнул он моментально: бросился ко мне, схватил за грудки – грозный такой, хоть и размалеванный, как кукла. Ли взялся за меч, но я мотнула головой: «Не смей».
Друзья
