рукой, превращаю воробьев в сгустки дыма. Назову-ка птичек Рарогами, в честь огненных птиц из славянских легенд. Возможно, «воробьи» ими и являются, чем Сварог не шутит, хех. Фантазм берется не с «бухты-барахты», образ оружия создают фантазии людей. Ведь Анреалиум – это Океан Душ, в том числе людских мыслей и чувств. Постимпериус безумно далеко, значит, основой для «воробьев» послужила психическая энергия землян.
Ладно, поплакали над жар-эфиром. Восстановим физиологию. Хватит уже хромать. Чревато напороться на противника не по зубам. Да и банально надоело. Глаза, конечно, станут янтарными, еще что-то, может, поменяется, да и пусть. Объясню матери побочным действием «разогрева» меридиан живы. Случается, что у освоивших «колодцы» изменяется внешность.
Обойдется, думаю. Тем более, Елизавета уже прониклась моим обаянием. Хм, кажется я ее тоже. Никакого конфликта внутренних систем, я на самом деле воспринимаю эту миловидную блондинку как свою мать. Просто потому что тело Арсения так ее помнит. Перезаписать вводные можно, наверное, но достаточно трудозатратно – уйдут часы самогипноза и медитаций по перестройке сознания. А стоит ли? Думаю пару секунд. Что ж, моим целям новые родственники никак не препятствуют, а значит, пускай. Мама так мама.
Сверхрегенерация – это свойство моего духа, измененного биоалхимией. До сих пор я сдерживал себя. Первым делом затягиваю засечку на щеке. Дальше берусь за ногу, наращиваю с нуля удаленную мышцу. Местным Целителям подобное и не снилось. Ампутированные органы они не способны восстанавливать, только заживлять повреждения.
– Барин Арсений, а я думала, вы уже ушли в школу, – возникает на пороге Дося и упирает руки в широкие бедра. – Даже не одеты. Прогуливать вздумали, пока Елизавета Юрьевна на заводе? Ай-яй-яй!
Я хлопаю глазами и оглядываю себя – сижу на стуле в одних трусах. Нога, вроде, больше не болит. За окном ярко светит солнце. Что, в школу? Уже семь утра? Долго же восстанавливался.
Дося продолжает стоять на пороге, демонстративно хмурясь.
– Барин, хватит спать! – требует служанка к себе внимания.
Наконец поднимаю на нее взгляд, и она застывает. Показная строгость на лице мигом испаряется. Забыв про образ воспитательницы, девушка смотрит восхищенно. Значит, позолотели. Надеюсь, только глаза.
– Твои волосы, барин! – Не только.
Я вздыхаю, а девушка молчит, только взирает восторженно большими карими глазами. Вообще, чего это я? Всё ведь прекрасно. К таким взглядам я привык. Для меня это нормально. На Префекта так и должны взирать – самозабвенно, покорно. Значит, постепенно выбираемся из болотопсовской трясины. Значит, на этом теле уже проявился отпечаток моего духа.
– Дось, есть что еще сказать?
– Неа, – растерянно шепчет девушка, слегка качнув русой головой.
– А мне есть, – коварно улыбаюсь перед тем, как нанести сокрушительный контрудар
