был собраться 12 марта для обсуждения вопроса о ратификации Брестского договора.
5 марта 1918 г. Локкарт отправил английскому министерству иностранных дел последнюю, умоляющую телеграмму о необходимости признать советское правительство.
«Еще ни разу с начала революции обстановка в России не была столь благоприятна для союзников, и этому способствовали те вопиющие условия мира, которые немцы навязали русским… Если правительство Его Величества не хочет немецкого господства в России, я просто умоляю вас не упускать этой возможности». Ответа из Лондона не последовало, пришло только письмо от жены Локкарта, в котором она просила его быть осторожнее и предупреждала, что в министерстве иностранных дел распространяются слухи, будто он стал «красным»…
14 марта Всероссийский Съезд Советов открылся в Москве. Два дня и две ночи делегаты обсуждали вопрос о ратификации Брестского договора. Сторонники Троцкого не жалели сил, пытаясь нажить политический капитал на этом непопулярном договоре; но сам Троцкий, по словам Робинса, «дулся и не пожелал приехать из Петрограда».
На второй день Съезда, за час до полуночи, Ленин подозвал к себе Робинса, сидевшего на ступеньке около трибуны.
– Что вам ответило ваше правительство?
– Ничего!
– А Локкарту?
– Ничего!
Ленин пожал плечами.
– Сейчас я беру слово, – сказал он Робинсу. – Я буду выступать за ратификацию договора. Он будет ратифицирован.
Речь Ленина длилась час. Он не пытался скрыть, что Брестский мир – тяжелое испытание для России. Терпеливо и последовательно он доказывал, что советскому правительству, изолированному и со всех сторон окруженному опасностями, необходимо любой ценой добиться передышки.
Брестский договор был ратифицирован.
Резолюция съезда гласила:
Съезд утверждает (ратифицирует) мирный договор, заключенный нашими представителями в Брест-Литовске 3 марта 1918 года.
Съезд признает правильным образ действий Ц.И.К. и Совета народных комиссаров, постановивших заключить данный, невероятно тяжелый, насильственный и унизительный мир, ввиду неимения нами армии и крайнего истощения войною сил народа, получившего от буржуазии и буржуазной интеллигенции не поддержку в его действиях, а корыстно-классовое использование их.
Посол Фрэнсис 2 мая телеграфировал в государственный департамент США: «Робинc, а вероятно и Локкарт, добиваются признания советского правительства, но вы и все союзники неизменно противились признанию. Я также упорно высказывался против и не считаю, что это было ошибкой».
Через несколько недель Робинc получил телеграмму от государственного секретаря Лансинга: «При всех обстоятельствах считаю желательным ваше возвращение для личной беседы».
По дороге во Владивосток, где он должен был сесть на пароход, Робинc получил из государственного департамента три
