мы не в лаборатории? – спросила она.
– Видишь ли, Астрид, – Роберт обошел со спины и, понукающим жестом взяв чуть повыше локтя, мягко подтолкнул ее к столу, – сегодня мы обойдемся без рутинных исследований, а просто посидим, попьем чаю – или кофе? – и поговорим.
Астрид напряглась.
– Поговорим?
– Не поверишь, я умею разговаривать вне научного контекста. Присаживайся. Ты будешь кофе или чай?
Роберт ждал ответа секунд тридцать.
– Чай. Зеленый, – скромно уточнила Астрид.
Разлив чай по чашкам, Роберт присел на соседний стул.
– Угощайся. Дома тетушка наверняка не позволяет такой роскоши, правда?
Глаза у Астрид, вопреки мрачному внешнему виду, горели. Ее взгляд перебегал от одной тарелки к другой: от горки пестрых конфет до завитушкой выложенных на фарфоре курабье.
Ее сжатые в кулаках руки дернулись, но Астрид моментально себя одернула, предпочтя витиевато ответить:
– Я давно не ела ничего сладкого. Очень.
– Так вперед, – приободрил ее Роберт. – Пусть это будет нашим маленьким секретом.
Астрид очень постаралась, чтобы ее протянутая до тарелки с печеньем рука не обнажила ладони.
– Так о чем вы хотели поговорить?
– Да о чем пожелаешь. Мне очень интересно узнать тебя, как личность. А ты личность хотя бы потому, что благополучно прошла социализацию и… – заметив, как Астрид улыбнулась краешками губ, Роберт осекся. – Я что, опять все свожу к научным понятиям?
Астрид активно закивала. Само присутствие печенья в руках явно взбодрило ее.
– Прости. И так, чем ты увлекаешься?
Вопрос был банальным, но фундамент благополучного разговора строится именно таких участливых вопросах.
Момент, когда Астрид надкусила печенье и крошка прилипла к ее губам, можно было назвать трогательным. Неописуемое удовольствие выразилось на ее ровном, бледном как полотно лице.
– Я люблю балет, – прожевав и всем своим видом поблагодарив, ответила она. – Это так красиво, так… тонко.
– Значит, любишь балет, – зачем-то повторил Роберт задумчиво. – Танцуешь или смотришь?
– Смотрю.
– Отчего же не танцуешь?
– Искусство развращает, – выпалила Астрид так, словно эта фраза была записана у нее на подкорке. – Так тетя говорит…
– Чушь собачья, – без какого-либо пиетета по отношению к Аманде высказался Роберт. – Запомни, искусство – единственное, что созвучно с сердцем, а оно говорит именно на языке искусства. Что еще ты любишь? Помимо того, что тайком, видимо, смотришь балет.
– Я люблю философию… Только не говорите тетушке!
– Потому что это инакомыслие? – Роберт изогнул бровь.
– Нет иной
