киваю.
– Что бы ты сделал, будь это чья-то чужая история?
– Но в том-то и дело, что это не чужая история, – вмешивается Уилл. – Это история Бена. Да и вообще, разве можно спустя столько лет найти что-то новое?
– Конечно. Мы всё время находим, – отвечает Мин. – Бен, я знаю, это больная тема – нам всем даже трудно представить, насколько больная, – но наверняка в глубине души у тебя накопился миллион вопросов, которые тебе страшно хочется задать.
– Дело же не только во мне, – говорю я, медленно вращая стакан с виски. – Не думаю, что мама бы этого хотела.
Мама всегда меня учила тому, насколько важны бывают самые простые вещи. Для нее это значило позволять мне вести себя, как обычный подросток: играть в футбол, болтать о девчонках, выпивать исподтишка стаканчик, покуривать. Все это она воспринимала, как любая другая мать. Но она ни разу не сорвалась и не попыталась заставить меня перестать что-то делать, как бы сильно ей этого ни хотелось. И никогда в качестве аргумента не использовала Ника. И не устраивала истерик, если я опаздывал домой на полчаса-час, хотя порой это должно было ее страшно пугать. После ее смерти мне понадобились все мои силы и поддержка близких, чтобы вернуть жизнь в прежнее русло. Я не сомневаюсь: она бы не хотела, чтобы я вновь все разрушил, начав ворошить прошлое.
– Я все понимаю, Бен. Честное слово, – мягко говорит Мин, добавляя в свой стакан воды и поворачиваясь ко мне. – Но я думаю, что у тебя остались вопросы о смерти мамы и что они всегда будут мешать тебе с этой смертью смириться. Думаю, что этого твоя мама тоже не хотела бы. Поэтому я советую воспользоваться возможностью узнать правду.
– Не уверен, что Мадлен хочет именно этого, – отвечаю я.
– А когда это тебя останавливало?
Я не могу сдержать улыбки.
– Меня бесит, что у людей – своя картинка. Они думают, будто мама потеряла смысл жизни, будто она была отчаянно несчастна и не смогла с этим справиться. Но я-то знаю, что все было не так. Несмотря на все, что мы пережили, к ней вернулся оптимизм. Я все еще не могу понять ее поступка. За ним должно что-то стоять.
– Что например, Бен? – спрашивает Уилл мягко, а Ист подливает нам виски.
– Понятия не имею, – говорю я, помолчав.
Когда уходят последние посетители, Ист подсаживается за наш столик и разговор переходит на местные новости. По случаю фестиваля в городском парке решили было установить чертово колесо, но это предложение вызвало бурные споры.
– Глава оргкомитета пригрозил уйти в отставку, – говорит Ист. – А мое предложение оплатить эту фиговину встретили в штыки, совсем не так, как я ожидал. Кое-кто в оргкомитете даже заявил, что я хочу подмять под себя все мероприятие. Мне было дико обидно.
– Не слушайте его, – смеется Уилл. – Ему это нравится. И он им нравится. Когда он сказал, что может лично организовать монгольское барбекю, можно было подумать, будто он предложил пройти по воде аки посуху.
– Через
