вспорхнул маленький самолет-разведчик. Летчик с трудом подхватил машину на разгоне, потерявшую высоту и чуть не зацепившую волны перед носом корабля. Затем с натужным стрекотанием потянулся вверх. Аэроплан – одноразовый, ему предстоит посадка на воду, откуда спасатели извлекут только пилота. Ценой потери аппарата необходимо узнать, откуда пожаловал «Шорт» – с одного из островов или тоже с башни большого корабля, до которого считаные десятки миль.
Австриец упустил Арцеулова из виду, потому пролетел широкой дугой до Лемноса, близ которого увидел англичан. Вот и разгадка. В наличии только британская эскадра, численно уступающая, аэроплан, по всей видимости, взлетал где-то с этого острова, подрывая греческий нейтралитет. «Фоккер» развернулся к своим.
Колчак получил радиограмму с авианосной баржи и помрачнел. Он явно разинул рот на слишком большой кусок. Разведчик доложил о наличии у врага новейших линкоров «Принц Ойген» и «Тегетгоф», додредноутных линейных броненосцев «Эрцгерцог Фридрих», «Эрцгерцог Фердинанд Макс», «Радецкий», «Зориньи», несколько устаревшей «Марии Терезии», а также германских кораблей – дредноутного линейного крейсера «Гебен» и легкого крейсера «Бреслау». Они сопровождались эскадренными миноносцами и вспомогательными кораблями, итого не менее двадцати вымпелов.
Русская эскадра больше. Однако в бою с таким соперником неминуемы повреждения и потери. Александр Васильевич начал с самого простого – приказал нанести удар воздушными торпедоносцами.
Просто – это лишь на словах. Поплавковый «Шорт» взлетает с торпедой только при малой волне и встречном ветре. Свежий ветер и слабая волна – редкое сочетание, не правда ли? Обычно гидроплан пробегает до отрыва от воды не менее двух кабельтовых.
Русские «Шорты», разместившиеся как самые мощные самолеты морской авиации на самоходной барже, поднимались с торпедой совсем иначе. К шасси зацеплялся трос, соединенный с мощной лебедкой. Как только пилот взмахом руки давал команду «пуск», стартовая команда отпускала хвост, а лебедка яростно сматывала канат. Летчика натурально вжимало в сиденье. При отрыве от палубного настила трос соскакивал с буксировочного крюка, и «Шорт» в свободном полете набирал высоту… Теоретически.
Раз прихватило трос, и самолет упал в воду, потом его притянуло к лебедке, измочалив в хлам. Слава богу, человек пострадал не сильно, только воды наглотался на жизнь вперед. Другой раз лебедка не сработала. Хорошо хоть хватило реакции сбросить торпеду и выровнять едва не нырнувший аэроплан. Потому взлеты с торпедами и гранатами происходили только с самоходного аэродрома. Нестись в корму буксирующему российскому крейсеру с полутонной взрывчатой дурой под брюхом как-то в голову не приходило.
Даже при удачном взлете «Шорт» с торпедой летал, что беременная улитка бегает. Страшно представить, как думают воевать на них англичане – поплавки ухудшают и без того скверные летные качества аппарата. Адмирал знал это по опытам в Балаклаве и на Каче.
