й.– Невероятно красивая, – подтвердила я, глядя на цветок, который дочь показывала мне. Снежана была бы моей точной копией, если бы не глаза. Темные, как ночь, что делало ее внешность немного колдовской, если не сказать пугающей. Что, впрочем, меня по большей части радовало.
В том самом затертом прошлом я бы никогда не порадовалась, если бы боялись моего ребенка или меня, сейчас же это было вполне естественно. Я привыкла к шепоткам за спиной, к попыткам меня отравить (всю еду и напитки я лично проверяла магией), к тому, что за этим следовало. Мне было все равно. Даже тогда, шесть лет назад у меня была цель. Сейчас и от нее осталось нечто весьма эфемерное.
Померкшее, как те самые выцветшие чернила.
– Ма-а-ам, – дочь вскарабкалась ко мне на колени, и я обняла ее, устраивая поудобнее. Легкий ветерок подхватил ее волосы, пощекотал ими мою руку в небрежной ласке. – А можно я сегодня не буду заниматься музыкой?
– Нет. Нельзя.
– Но ма-а-м…
– Снежана. – Мне достаточно было всего лишь спокойно сказанного имени, чтобы дочь притихла и надулась.
Скамейка, на которой мы сидели, стояла в тени, и только так можно было укрыться от жары, на которую это лето оказалось бесконечно щедрым. Столь же знойным, сколь лютой была зима, когда на свет появилась моя Снежана. Я назвала ее в честь той ночи, когда она родилась: вьюжной, непроглядной, обжигающе морозной. Ночи, когда я в последний раз вспоминала ее отца, мысленно повторяя его имя снова и снова, словно он мог услышать меня и прийти.
Но, разумеется, он не услышал и не пришел. К тому времени Богдан уже женился на Анне, Лазовия находилась на грани раскола, а Снежана родилась раньше срока. Просто потому, что я узнала о том, что Анна тоже беременна.
Моя магия, подарившая мне столько преимуществ, не исчезла с рождением дочери, и это стало нашим спасением. Без магии я бы не смогла осуществить все то, что задумала. Без магии я бы не стала той, кем я стала. Без магии я бы уже раз двести была мертва.
От собственных мыслей меня отвлек хлюпающий звук. Я вернулась в залитый солнечным светом парк и поняла, что Снежана сбросила лилию на гравий: помятый цветок, опрокинутый навзничь, лежал у моих ног.
– Ты сорвала ее, чтобы выбросить? – спросила я.
– Она мне больше не нужна! – капризно заявила дочь.
– Еще несколько минут назад ты называла ее красивой.
– Я не хочу заниматься музыкой! Эта Татьяна такая противная! И бьет меня по пальцам указкой, когда я неправильно играю ноты. – В глазах дочери заблестели слезы.
– Что? – переспросила я, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – Она тебя бьет? Почему ты не сказала об этом раньше?
– Потому что она сказала, что иначе я никогда не научусь красиво играть.
– Я поговорю с ней, – глядя дочери в глаза, произнесла я. – Если все так, как ты сказала, она больше никогда не будет тебя учить. А теперь подними лилию, цветок не виноват в том, что тебе больно. Вернемся во дворец и поставим его в воду.
Снежана тут же спрыгнула с моих колен и снова взяла цветок в руки. Отряхнув его лепестки от гравийной крошки, пробормотала:
– Прости, – и прижала лилию к груди. Осторожно, как драгоценность.
Слуги, ухаживающие за прудом, один из них как раз срезал цветок для моей дочери, смотрели на нас. Я чувствовала их взгляды всей кожей, привычно за все эти годы, но, стоило мне поднять голову и глянуть в их сторону, как все тут же уставились в землю. К этому я тоже привыкла.
– Прошу прощения.
Засмотревшись на них, я не заметила появления лакея, который пришел со стороны дворца. С обращениями ко мне были проблемы. Поскольку во дворце я была чуть ли не второй персоной после Михаила, обращаться ко мне как к простой девице не рисковал никто. Но и княжной я тоже не являлась, поэтому слуги предпочитали начинать разговор исключительно подобным образом. Алиной меня теперь называли лишь те, кому я позволяла и те, кому доверяла. Насколько это возможно.
Повернувшись к нему, я вопросительно вскинула бровь:
– Вас хочет видеть Верховный, – тот склонил голову. – Говорит, это срочно.
– Хорошо, – я поднялась, дала руку дочери. – Снежана.
– А я сегодня увижу папу? – запрокинув голову, она вопросительно посмотрела на меня. Ее пальчики дрогнули в моей ладони, или это моя ладонь дрогнула?
Для всех Снежана была дочерью Михаила. Даже для него самого.
– Посмотрим, милая.
Мне было не привыкать ходить быстро, но сейчас лакей торопился так, будто спешил на пожар. Еще и все время оглядывался, словно боялся, что мы испаримся или сбежим. Снежану я
