ни родители, ни бабушки с дедушками, ни учитель в школе, ни служители консисторий, ни священники, проводящие церемонии венчания, не рассказывают, как всё будет? Говорили бы лучше: «Сейчас вы влюблены и счастливы, но знайте – это пройдёт и наступит полная задница. Но вы держитесь! Всего доброго и хорошего настроения!»
Зоран, ещё совсем молодой мужчина, вступил на эту тропу, не зная, что его ждёт впереди, какая обыденность таится за всеми этими мечтами. «Почему никто не говорит сразу? – часто задавал он себе этот вопрос в первые годы их брака, когда работал на двух работах, снимал однушку и пытался содержать Катарину с маленькой дочкой Инной на руках. – Почему никто реально не готовит нас ко взрослой жизни? Не объясняет, что такое настоящая семья, отцовство, работа. Помогли бы даже элементарные навыки о том, как устроена жизнь, отношения, экономика. По каким механизмам работает мир взрослых людей? Молодых просто кидают в пучину, обещая, что всё будет так, как они мечтали, но оказывается – реальность очень далека от иллюзий молодости…»
Почему так случилось? Было время, супруги выделяли четверть из месячного бюджета и ехали в торговый центр на распродажи. Покупали Катарине дешёвое пальтишко, Зорану – дешёвые джинсы и синтетический свитер; приезжали домой, в их съёмную однокомнатную квартиру. Он бежал в душ, предвкушая, она надевала обновку на голое тело… и занимались любовью на единственной мягкой мебели в доме – тахте, служившей им и диваном, и кроватью, и обеденными стульями.
Тахта эта была бережно прикрыта синтетическим пледиком с китайского рынка – он пах пластиком и весь был покрыт катышками. Сбившийся и сорванный в порывах страсти, обнажал неприглядную правду: разноцветные пятна, потёртости, пару дыр да следы кошачьих когтей, доставшихся в наследство от прошлых жильцов. Такая засаленная и убогая тахта, Зоран сейчас даже не сел бы на такую, но влюблённые не обращали совершенно никакого внимания.
– Ты знаешь, диван нравится мне намного больше кровати, тут есть спинка и эти подлокотники… – игриво заявляла женщина, нежась в объятиях часом спустя, а он, преисполненный нежной благодарности, целовал её руки, смеясь.
Почему так? Зоран смотрел на Кату, сидящую рядом на пассажирском сиденье Range Rover: норковая шуба в пол, мочки всё таких же миловидных маленьких ушек украшают серьги с бриллиантами, сверкают кольца, идеальные ногти, отбелённые зубы, красная помада. На заднем сиденье пакеты из бутиков, а дома – сплошное раздолье: вот тебе и диван из белой кожи в гостиной, и дубовый стол в кабинете, и бильярдный стол, и баня с деревянными полками, и королевское ложе в спальне с шёлковым бельём и балдахином…
Зоран вспоминал две тысячи четвёртый год, миллениум позади, все предрекали конец света, а они, счастливые, с малышкой-дочуркой и годовалым сыном на руках, бродили по «Мегастрою»4. Пара выбирала мебель для своей первой квартиры. Столько счастья было в этом новом, волнующем, уже наступившем
«Мегастрой» – гипермаркет мебели и стройматериалов, открывшийся на месте «Икеи», ушедшей с рынка в результате гонения хазарского правительства на все иностранные компании.
