взять с собой в университет.
– Хвала всем святым, – отозвалась мать. – Ты и так создала кучу проблем.
– Знаю, – согласилась Эффи. – Прости. Я скоро приеду домой.
Слова вырвались сами собой и удивили ее до глубины души. Всего несколько минут назад она скучала по Каэр-Иселю, но теперь вдруг осознала, что, несмотря на привычную обстановку, там небезопасно.
В трубке воцарилась тишина, потом мать судорожно вздохнула.
– Домой? А как же учеба?
– Я не хочу возвращаться в Каэр-Исель. – К горлу внезапно подкатил ком, и ей стало трудно говорить. – Мама, кое-что случилось, и я не могу…
Эффи хотела рассказать о мастере Корбенике, но не сумела выдавить ни слова. Да и что она могла сказать? Не существовало никакой истории с началом, серединой и концом, лишь отдельные эпизоды, вызывавшие приступы паники, от которой пересыхало во рту, и кошмары, заставлявшие просыпаться по ночам.
А она прекрасно знала, как относилась мать к подобным ночным кошмарам.
– Эффи. – Голос матери был острым как бритва. – Я не хочу, чтобы ты приезжала домой. Не нужно. Ты теперь взрослая, а у меня свои дела. Если ты заварила кашу, то расхлебывай сама. Возвращайся в школу, принимай лекарство и сосредоточься на учебе, а мне позволь жить своей жизнью. Ты ведь принимаешь таблетки?
Как бы ей хотелось, чтобы именно сейчас все чувства притупились, и она вновь оказалась глубоко под водой, где слышно только, как волны перекатываются над ней.
Однако разум не спешил вырывать ее из действительности. Эффи остро ощущала холодную трубку телефона, застрявший ком в горле и учащенное сердцебиение. Протянув руку, она потерла бугорок рубцовой ткани на месте безымянного пальца.
– Принимаю, – сказала Эффи, – но…
«Но проблема не в этом…» Она вдруг замолчала на полуслове. Так ли это? Ведь Эффи в любой момент могла сбежать из кабинета мастера Корбеника. Не зря парни в колледже шептались, что она сама этого хотела. Иначе зачем было оставаться? Почему она так и не оттолкнула его? Не сказала простого слова «нет»?
Попытка объяснить невыразимый страх, который Эффи испытала, сидя в его зеленом кресле, закончится тем же, что и всегда. Мать заведет привычную песню, что монстров не существует, что никто не следит за ней из угла – не важно, сколько ночей Эффи не могла уснуть под этим холодным, немигающим взглядом.
– Разве я недостаточно сделала? – Голос матери слегка дрожал, как игла на поцарапанной пластинке. – Восемнадцать лет я жила только для тебя и, клянусь святыми, мне пришлось непросто…
Ей хотелось напомнить матери, что бабушка с дедом сделали не меньше. Именно они платили за ее учебу, брали с собой в поездки, помогали с уроками и присматривали за ней, пока мать мучилась с похмелья или, ссылаясь на депрессию, целыми днями валялась в постели. Однако эту песню Эффи слышала уже тысячу раз. Бессмысленно было что-то возражать и пытаться что-либо объяснить.
– Я знаю, – наконец выговорила она. –
