те, на севере небольшим (ликвидация Свенцянского прорыва, удержание Двинска осенью 1915 г. – А.О.), а на юге сравнительно крупным успехом (Луцкая и Чарторыйская операции, бои на Серете в августе – октябре 1915 г. – А.О.) русских»[1]. Но Россия оказалась ослабленной, а территории самих государств Германского блока были ограждены от русского вторжения.
Во-вторых, для германо-австрийского командования шаблоном для действий на Русском фронте являлась «стратегия котлов». Постоянное желание осуществления больших и малых «Канн» – стратегических операций на окружение – пронизывало почти все операции 1915 г. Пожалуй, только таранный удар А. фон Макензена под Горлице и некоторые операции второстепенного характера осуществлялись не в этом стиле.
Обращают на себя внимание «Зимние Канны» (операции в Восточной Пруссии и Карпатах) против флангов Русского фронта (о них мы писали в I томе нашей работы) и «Летние Канны» (о них пойдет речь ниже: по конфигурации – на севере – удар армейской группы М.-К.-В. Гальвица и 8‑й армии через Неман, на юге – группы А. Макензена из 11‑й и Бугской германских и 4‑й австро-венгерской армий на Владимир-Волынский) – под основание «польского выступа» с целью уничтожения находящихся там русских войск. Последнее – модифицированный вариант прежнего замысла удара на Седлец.
«Зимние Канны» были сорваны активными действиями русских войск (Второй Прасныш, Карпатская операция, мы писали об этом ранее), летние – во многом пассивными действиями с элементами активности (Третий Прасныш, Томашовское и Таневское сражения – см. ниже). В меньшем масштабе германцы пытались осуществить «Канны» в Митаво-Шавельской, Виленской операциях и др. Практически все подобные операции (за исключением гибели 20‑го корпуса в Августовских лесах) закончились безрезультатно. Русское командование научилось реагировать на такие действия противника, изначально ожидая от немцев осуществления «Канн». Котлов – стратегических окружений – Русский фронт 1915 года не знал.
В-третьих, на германском Восточном фронте летом – осенью 1915 г. одновременно реализовывались две оперативных схемы – Верховного командования и командования Восточного фронта. Ревность и конкуренция между Э. Фалькенгайном и П. Гинденбургом сказались на глубине проводимых операций, направлениях главного удара, перебросках войск. Особенно это проявилось в период осуществления «Летних Канн» и Виленской операции. Как правило, уже достаточно авторитетный перед императором П. Гинденбург задавался менее глубокими и более реалистичными целями, но идущими вразрез с мнением начальника Полевого Генерального штаба Э. Фалькенгайна, изначально убежденного в приоритете Французского фронта, но проводившего операции с более решительными целями. Яркой иллюстрацией противоборства двух авторитетов стал вопрос о проведении операций в русской Польше.
Э. Фалькенгайн вообще был против сосредоточения главных усилий против России (в I томе нашей работы уже приводилось его нежелание направлять «молодые корпуса» на Русский фронт на рубеже 1914/15 г.). Он, в частности, писал: «Никакой исход на востоке, как бы он ни был решителен, не мог снять с нас необходимости борьбою достигать решения на западе. Для таковой Германия при всех обстоятельствах должна была оставаться вооруженной. Но этого уже не могло быть, раз на безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя было обойтись во Франции для того ли, чтобы продержаться до решительного момента, или для того, чтобы самим искать решительного исхода. Очевидно, введение указанных выше сил было необходимым, чтобы только попытаться достичь против восточного колосса желанного окончательного исхода»[2].
Отсутствие гарантий в деле разгрома России его не устраивало (вообще Россия не укладывалась в прокрустово ложе прогнозов и планов). Кроме того, как впоследствии выяснилось: «Противник уже давно стал относиться к ним (операциям против флангов. – А.О.) с особым вниманием и умел очень хорошо принимать свои контрмеры. При существующем соотношении сил Германия была не в состоянии помешать им, достаточно прочно связывая противника на всем фронте, а в России всегда оставалось много пространства, чтобы уклониться от удара»[3].
Важным обстоятельством было то, что приходилось перемешивать австрийские силы с германскими для улучшения боеспособности первых. Так, 1‑ю австро-венгерскую армию «опекала» армейская группа Р. фон Войрша, 4‑ю австро-венгерскую армию усилила дивизия фон Бессера, фронт 3‑й австро-венгерской армии подпирал корпус фон дер Марвица. Кроме того, – Южная германская армия, кавалерия Маршаля. И это – не считая более мелких формирований. Распыление германских сил, зачастую не находящихся в оперативном подчинении германского командования, не устраивало Э. Фалькенгайна. Тем не менее планирование Э. Фалькенгайна носило более решительный характер, чем замышляли П. Гинденбург и его начальник штаба Э. Людендорф.
Операции командования Восточным фронтом отличали большая реалистичность, но местный характер. Так, для большей действенности «Летних Канн» Э. Фалькенгайн предлагал удар армейской
