оседи, родственники. Но она словно не видела их, выискивая кого-то еще. Родители смотрели на нее не то с жалостью, не то с осуждением. Возможно, им было стыдно, что их дочь – преступница. Теперь-то уж что?
– Покайся, облегчи душу, – вкрадчиво произнес колдун, вытаращив на нее выцветшие почти добела слепые глаза.
Девушка снова бросила взгляд на толпу. Они все ждали. И она знала, чего они ждут. Нарушение законов строго карается. Нарушители предаются смерти. Иначе не сохранить порядок в поселении. Родители с раннего детства внушали ей это, но любовь – такая сильная штука, а в юности кажется, что будешь жить вечно. И вот она стала преступницей. Не хотела. Не об этом она мечтала. Она была послушной и правильной, пока… Но любовь – это ведь такая сильная штука, а в юности кажется, что будешь жить вечно…
Так и не дождавшись ответа, колдун продолжил:
– Во имя нашего народа ты будешь принесена в жертву. Твоя жизнь и жизнь твоего незаконного ребенка спасет много других порядочных и честных людей, – словно успокаивая, произнес он, и громче, так, чтобы слышал каждый из толпы, добавил: – А для других это будет уроком: никому не позволено нарушать закон. Если бы каждый жил, как ему вздумается, мы не сохранили бы наше поселение. Только благодаря древним законам, дарованным предками, нам удалось выжить после катастрофы. Только благодаря им наши дети живут в радости. Любое нарушение вечных законов карается смертью!
По толпе пронесся шершавый ропот из сотен приглушенных голосов. Кто-то одобрительно закивал в ответ на слова колдуна, кто-то промолчал, нахмурившись.
Давно народ не собирался на площади. Это была первая казнь за последние три года. Предыдущего преступника судили за лишение жизни, а эту девушку – за то, что она чуть было не создала новую жизнь. Незаконно. Без создания союза с отцом будущего ребенка, о котором вообще ничего не известно.
– Фарина, подай олибдан, – приказал колдун.
Темноволосая смуглая девушка – единственная внучка колдуна, – все это время стоявшая поодаль, но ближе всех остальных присутствующих, тут же подошла и подала старцу раскрытую шкатулку. Он, не глядя, протянул руку, безошибочно направив ее в сторону шкатулки, словно видел все не глазами, а каким-то неведомым чутьем. В шкатулке лежал бурый, ничем не примечательный камень. Но стоило только колдуну поднести к нему руку, как вдруг сквозь тонкие прожилки и трещинки стал пробиваться нежный голубоватый свет. Колдун взял камень в руки, и тот вспыхнул голубым огнем. Преступница взволнованно задышала при виде камня и испуганно схватила Фарину за руку. Они были одного возраста, но стояли сейчас по разные стороны вечного закона. Фарина растерялась. Она всегда помогала деду, но никогда прежде преступники не хватали ее.
– Я боюсь, – жалобно пролепетала девушка, не сводя взгляда с Фарины, будто она могла ей чем-то помочь.
Фарина не знала, что сказать. Такого раньше не было. Разве можно вот так цепляться, если ты виновен? Смирись и прими наказание. Она уже хотела силой разжать пальцы девушки, чтоб высвободить свою руку, но вместо этого почему-то погладила ее, словно утешая. Ей, и правда, вдруг стало невыносимо жалко эту несчастную.
– Тебе не будет больно, – заверил ее колдун. – Подумай о тех людях, которых ты спасешь. Ты хочешь что-то сказать?
– Я сожалею, что все так вышло… – тихо произнесла она, и толпа вмиг затихла, чтоб расслышать ее слова. – Я виновата, простите меня.
В толпе вдруг раздался несдержанный женский всхлип, и тут же снова все стихло. Так и осталось непонятно: кто-то проявил сочувствие к девушке или вспомнил свое?
– Я счастлива, что буду полезна своему народу, и этим искуплю преступление, – девушка через силу улыбнулась. Но улыбка вышла вымученная и кривая.
Ее руки не были связаны, движения не были ограничены, но она не сопротивлялась, стояла перед всеми и покорно ждала наказания. Никто не смел возразить происходящему. Никто, даже родители не посмели вступиться за свою дочь. Потому что все знали: наказание неизбежно.
Колдун начертил пальцем какие-то знаки на ее шее девушки, сбоку, там, где бьется жилка, и поднес пылающий камень к ее груди. Голубое пламя вздрогнуло, притаилось, будто даже став меньше, и тут же вспыхнуло с новой силой, окутав своими прозрачными щупальцами всю ее с головы до пят. Это длилось лишь мгновение. В следующее – девушка стала сверкающим белым облаком, которое тонкой струйкой вошло в камень. Ни крика, ни мольбы.
– Рада-а-на-а-а!.. – посреди тишины раздалось женское рыдание.
Мать девушки повалилась без сил на колени и выла от горя. Будто только теперь осознав случившееся. Будто только сейчас до нее дошло, что она уже больше никогда не увидит свою дочь. Ее муж склонился над ней, что-то бормотал, неловко пытаясь поднять, но та, обмякнув и отяжелев, снова и снова выскальзывала из его рук и падала на землю.
Глава 2
Задумчиво
