style="font-size:15px;"> – Пока правильно едем. Я думала, ты знаешь…
– Откуда? – простодушно удивился Воронцов.
…В прихожей он помог Наташе снять плащ, повесил его на крючок и, повернувшись, увидел через открытую дверь свой портрет на книжной полке. «Вот это действительно сюрприз…» Он непроизвольно оглянулся.
Наташа, опустив голову, расстегивала «молнию» на голенище. Почувствовав его взгляд, выпрямилась, тоже увидела фотографию, досадливо прикусила губу и, кажется, даже покраснела, но в полумраке прихожей Воронцов мог и ошибиться.
Он сделал несколько шагов, остановился перед глянцевой картонкой, навек зафиксировавшей давно исчезнувшее мгновение жизни. Ни корабля, здесь снятого, давно нет на свете, ни бравого лейтенанта в нахимовской фуражечке. Однако самым поразительным для Дмитрия оказался сам факт, что, вычеркнув из жизни оригинал, Наталья сохранила фотографию, да еще держит в красном углу.
Наташа подошла к Воронцову, неслышно ступая по паласу. Услышав ее неровное дыхание, Дмитрий повернулся и, еще секунду назад имея совсем другие планы и намерения, вдруг привлек ее к себе, сомкнул руки у Наташи на спине, начал жадно, пожалуй, даже слишком, целовать. Она успела только коротко ахнуть от его внезапного порыва, потом сама прижалась к нему грудью, ответила на поцелуй.
Как будто не было ничего между их последней встречей и этим моментом. Под пальцами Воронцова оказался язычок застежки платья, с тихим шелестом он пошел вниз.
Наташа не сопротивлялась, скорее напротив, но, оторвавшись от ее губ, чтобы перевести дыхание, Дмитрий вдруг увидел широко открытые глаза. Они словно кричали: «Да, да, милый, все правильно, я твоя, только твоя, но если можно – не сейчас…»
Он вздохнул глубоко и отстранился, убрал руки. Воронцов понял, что с ней происходит. Она просто не готова к безоговорочной капитуляции. Ему показалось даже приятным сделать такой жест. Как полководцу, который давно потерял надежду осадой или штурмом взять крепость, от взятия которой зависели его судьба и карьера, и вдруг узнавшему, что неприятельский комендант только и думает, как бы сдаться, но только сдаться прилично, сохранив оркестр и знамена.
Наташа благодарно опустила ресницы, сама потянулась к нему и коснулась губами его щеки. Доверчиво повернулась спиной, и Дмитрий, усмехаясь над собой, подчеркнуто медленно застегнул ей платье.
На улице как-то сразу пошел дождь, капли забарабанили по оцинкованному козырьку подоконника, под ветром зашумели, раскачиваясь, ветви вытянувшейся до третьего этажа березы. В комнате стало почти темно.
Совсем как в Замке, подумал Воронцов, только между нами нет стекла.
Наташа за руку подвела его к дивану, села в уголке, положила голову на плечо Дмитрия. Он осторожно обнял ее за талию.
– А ты правда из-за меня не женился? – шепотом спросила Наташа.
«Везде вам нужно найти повод для тщеславия», – чуть не ответил он то, что вдруг пришло ему в голову, но сдержал готовую
