на скамейку, я делал все, что диктовала роль, а она, сопротивляясь, уворачивалась от поцелуев.
– Мне надо сегодня списать все на отдельный кристалл, а оригиналы слегка подпортить… Майкл нас продал, и они могут все украсть. И мы в дураках…
Когда я прикасаюсь к ее телу, то быстро теряю голову. Но сейчас важность момента помогала сохранять выдержку.
В нескольких фразах я обрисовал ситуацию и дальнейшие планы.
А ее тело и губы вдруг стали слишком податливыми.
– Не выходи из роли, сопротивляйся. Когда вернемся, тебе надо пофлиртовать с Паниным. Разыграем серьезную ссору, я уйду. А ты его задержи хоть на час. Как бы назло мне с ним полюбезничай. А сейчас порезче…
Алла послушно рванулась, оттолкнула меня и сама, не рассчитав, упала со скамейки. Я едва успел ее придержать, чтобы она не ударилась затылком о землю.
От неожиданности она довольно грубо выругалась.
– Правильно, молодец. На час, лучше – полтора. Не любой ценой, конечно. Сейчас вырвись, вскочи, можешь ударить. И пойдем.
Раскачиваясь, я держался за край скамейки, стоя на коленях, будто не зная, что делать – помогать ей встать или наоборот.
Момент был кульминационный, Панин наверняка затаил дыхание, уставившись на ее сверкающие в лунном свете ноги.
Но Алла-то о камере ничего не знала и замешкалась. Я качнулся вперед, сам чуть не ткнулся лбом в траву возле ее лица.
– Ты что? Бей!
Она опомнилась, сдвинула колени, и от толчка я опрокинулся навзничь.
Алла вскочила и начала одергивать юбку, приводить в порядок прочие детали туалета. Лицом к объективу и крупным планом.
То, что надо. Я на мгновение вообразил себя режиссером. Застегиваясь, она громко ругалась по-венгерски: «Бассом ас…» и другими непонятными, но явно малопристойными словами.
Остальное тоже было разыграно, как замышлялось.
Она стремительно шла по дорожке, растрепанная и возмущенная, я плелся следом и нудно каялся.
Когда мы вернулись, Майкл уже сидел в кресле и тянул бледное вино из высокого бокала. По его глазам и чуть вздрагивающим пальцам я понял, что он все видел.
Стараясь держаться как ни в чем не бывало и говорить даже с некоторым оскорбленным достоинством, я выпил какой-то слишком горький вермут и вскоре откланялся, весь облитый Аллиным презрением и лицемерным сочувствием Панина.
Глава 13
Пока Алла не освободилась, я сделал все, что нужно. Материалы уместились на одном многослойном кристалле. А чтобы не оставлять возможное зло безнаказанным, я изготовил для тех, кто заинтересовался бы оригиналами, маленький сюрприз.
Виктор обучил меня некоторым тайнам своей науки, и я загнал в каждую запись по нескольку очень хитрых и коварных вирусов.
Их хитрость и подлость заключалась в том, что при попытке воспроизведения или перезаписи через компьютер они не стирали и не искажали информацию, а вносили глубокие деформации
