иллюзию моего инкогнито.
В свою очередь я соглашался верить, что экзотический духан с натуральными кавказскими винами и закусками может быть рентабельным, всегда оставаясь практически пустым.
Я сел под забранным решеткой окном, напротив телевизора. Кстати, тоже местная достопримечательность. Древний аппарат с плоским экраном в громадном полированном ящике. Резо им очень гордится и всем желающим сообщает, что дед его деда купил это чудо на Дезертирском рынке в Тифлисе в 1923 году. Вполне можно допустить. Но самое поразительное, что телевизор работал! Сколько технической смекалки пришлось приложить предкам, чтобы добиться преобразования трехмерного объекта в двухмерное изображение…
Как раз сейчас на экране шел экстренный выпуск новостей и показывали кадры, снятые на месте катастрофы. Выглядело все еще страшнее, чем в натуре, потому что подробно и крупными планами. «Из пятидесяти двух пассажиров остались в живых семь…»
– Восемь… – машинально уточнил я.
Резо, как раз ставивший на стол запотевший глиняный кувшин, посмотрел на меня как-то слишком внимательно.
– Лобио есть будешь? – спросил он.
– Все буду, и лобио, и сациви, и шашлык. Год настоящей пищи не ел…
Из духана я еще раз позвонил Алле, и опять она не ответила. А больше мне никого не хотелось видеть сегодня – ни друзей, ни главного редактора.
И я вновь, не торопясь, брел по улицам и переулкам, освещенным предвечерним светом, одновременно и расстроенный, и умиротворенный. Когда некуда спешить, никто нигде тебя не ждет, прошлые заботы недействительны, а будущих еще нет, чувствуешь себя не как обычно. Прибавьте к сему, что вечер этот – после возвращения первый, а жизнь, можно сказать, и вторая. Потому что если я раньше и избегал смерти, то далеко не так наглядно.
Через Красную площадь я вышел на Никольскую, потом через Мясницкую к бульварам. И хоть старался думать только о приятном – не получалось. Опять вспомнился старик-архитектор, царство ему небесное. Хотя, может быть, как раз он и уцелел. Судьба любит такие шутки.
С его точки зрения, все это возвращение к стилю далекого прошлого, реставрация и реконструкция центра города – недопустимая измена идеалам и принципам. Теориям Корбюзье и Нимейера. А мне – в самый раз. Как и тем миллионам туристов, что съезжаются сюда со всех концов света, чтобы окунуться в неподдельную атмосферу «серебряного века». Между прочим, туризм приносит городу прибыль во много раз большую, чем вся бывшая тяжелая и легкая промышленность, вместе взятые. Не считая тех сумм, что оседают в бесчисленных ресторанах, трактирах, театрах, кабаре и казино…
Я был очень рад, когда удалось снять квартиру здесь, на Сретенском бульваре, в самом сердце московской богемной жизни. С поправкой на местный колорит можно считать, что живу я на самом что ни на есть Монмартре пополам с Пикадилли. Не зря прямо под моими окнами соорудили пятизвездочный отель «Славянская беседа».
Переулок круто сломался, открывая вид
