располагались на много сотен километров южнее.
Однако само место ему понравилось. Не только терем, гармонично вписанный в окружающий пейзаж, будто совместно потрудились Шишкин и Билибин, а и разлитая в пространстве аура покоя и умиротворенности. «Благорастворение воздухов», если вспомнить язык XVIII века.
Некоторым диссонансом выглядела брошенная ближе к краю поляны, тронутая ржавчиной угловатая коробка гусеничной машины неизвестной конструкции, несколько черно-рыжих лишаев на дернине, чересчур похожих на следы гранатных разрывов. Или плевков огнемета.
И здесь, значит, воевали. Кто с кем? Если бы этим поместьем занялись аггры с Главной базы, тут бы, кроме пепла, ничего не осталось. Нападение аборигенов? Кое-что о них Лихарев слышал, но, кажется, агрессивностью они не отличались и до столь высоких широт не добирались. Но сейчас не это важно.
Валентин машинально коснулся ладонью маузерной коробки на левом боку. С «маузерами» в Советской державе ходили только заслуженные участники Гражданской войны или такие, как он, «особо доверенные лица». Орден не орден, а все-таки знак отличия, признания заслуг. И сюда он явился в своей форме военинженера, с пистолетом. Хоть ты какой «координатор», а жизнь в СССР приучила, что личное оружие если не всегда поможет реально, то шансы все-таки повысит.
До ворот усадьбы оставалось метров двадцать, как вдруг из-за них поднялся многоголосый собачий лай низких и угрожающих регистров. Обитаемое, значит, место. Собак, в случае чего, можно успокоить волевым посылом, если только они не имеют специальной защиты. Да откуда? И Лихарев продолжал идти ровным неторопливым шагом, ожидая, пока появится кто-нибудь более высокоразвитый.
Он немедленно и появился, растворил калитку. Мужчина тридцати с небольшим лет, несколько выше среднего роста, располагающей наружности. Так и хотелось назвать его «господином», пусть и не в ходу теперь был этот термин. В спортивном костюме начала двадцатых годов, то есть брюках-гольф с застежками под коленями, шерстяных клетчатых гетрах, коричневых ботинках-бульдо на толстенной каучуковой подошве. Твидовый пиджак с накладными карманами просто наброшен на плечи. В опущенной левой руке «винчестер», короткий, но впечатляющего калибра.
«Успел, слава тебе, господи», – подумал Лихарев, потому что никем иным, кроме как А.И. Шульгиным в своем «естественном» облике (из тех самых двадцатых годов), этот человек просто не мог оказаться.
С другой стороны, он мог быть кем угодно, вплоть до самой Верховной, мадам Дайяны, которая, как слышал Валентин еще в «интернате», умела принимать любой облик. Только вот земное оружие ей ни к чему. Не по должности.
Исходя из первого предположения, он дружелюбно помахал рукой.
– Примете, Александр Иванович?
– Догнал все-таки? – широко улыбнулся мужчина, тем самым подтверждая свою идентичность. – Приму, конечно. Это в твое уже время
