Вот и посмотрим, как ента новость твоему Миере понравится. Да он все горшки свои кособокие об твою голову неразумную побьет!
– Это, с какого-такого перепуга, наши горшки кособокими стали вдруг? – завелась Лаисса, сжимая кулаки и, в свою очередь, наступая на Мотрю. – Наши горшки, не иным чета, лучшие в городе! Это башмаки ваши худые, да рваные, потому никто в вашу лавку не идет.
– Да, ты, сосна сухостойная ..– ярилась Мотря.
– Нет, ты, квашня кислая..
– Ах, ты, язва языкатая!
К тому времени, когда основательные мужчины, допив пиво и обсудив важные, жизненные вопросы, вышли из таверны, по улице только пух и перья летели от разгоряченных спором баб, а городская стража, то и дело, поминая всуе Богов-Покровителей, опасливо растаскивала орущих теток в разные стороны, не тем словом поминая горшки, башмаки и наглых гномов, выскакивавших из подворотни.
Невысокая, худощавая девушка, поправив уродливый саржевый чепец, подхватив тяжелую корзину с прикупленной на рынке снедью, медленно побрела по улице вниз, направляясь к господским особнякам, тянувшимся к границе Белого города.
Скандал, состряпанный досужими кумушками на ровном месте, изрядно позабавил девицу, бойко стукавшую деревянными башмаками по булыжной мостовой.
– Гном из подворотни. – хихикала девушка, поворачивая за угол и оставляя за спиной шумную свару. – Придумают же такое!
*
– Лилья! – низкий, совсем не женственный голос мачехи, грянув точно гром с ясного неба, заставил вспорхнуть к этому самому небу, стайку мелких птах, энергично склевывавших хлебные крошки, рассыпанные по мерзлой земле каким-то сердобольным человеком. – Где носит эту безголовую девчонку в то время, когда мне требуются её услуги? Лилья, поди немедленно в мою комнату!
Лилиана де Бри, вполне себе приятная девица, светлоглазая блондинка с очень грустным выражением лица, на вид, лет шестнадцати-семнадцати, обряженная в скромное платье служанки из богатого дома, невольно поморщилась, услышав неприятный голос ненавистной мачехи. Но, всё же, девушке было куда легче воспринимать вопли рассерженной женщины, чем пронзительный визг двух её родных дочерей.
Лилиана де Бри глубоко вздохнула и устроилась поудобнее, подтянув ноги и опершись спиной о печную трубу.
Да-да – благородная представительница славного рода де Бри, виконтесса и дочь графа, приятно проводила время, скрываясь от грядущих неприятностей на крыше родного дома, забившись в заросли густого ползучего можжевельника и любуясь с высоты остроконечной крыши на переполох, поднятый, взбешенной её отсутствием, мачехой.
Да-да, мачехой, ставшей полноправной владелицей и дома, и всего остального имущества рода де Бри, после того, как отец Лилианы, граф Арисен де Бри, пропал на королевской охоте.
Не иначе, как злой рок протянул свои костлявые руки, ввергнув и Лилиану, и её отца в пучину бед.
Ещё несколько
