в покое, накормим досыта и угостим холодным пивом.
– Мне не в чем признаваться.
– Ну, в таком случае попробуй заворожить марабу. Боюсь только, их мозги не слишком чувствительны к твоим огненным взорам. А я отправляюсь на боковую. Но не забывай, мы рядом, а за дверью стоит вооруженный раджпут.
– Чтоб тебя парша заела! Не видать тебе нирваны, как своих ушей!
– Нирвана мне и так не светит, – усмехнулся Каммамури. – Не сказал бы, что это меня сильно волнует.
Проверив напоследок, надежно ли привязаны марабу, маратха с крысоловом покинули подвал. Каммамури наказал раджпуту быть начеку, после чего они поднялись по лестнице в небольшой подвал, куда раньше были доставлены две походные койки.
– Дело оказалось нелегким, – сказал Каммамури. – Надо немного поспать.
– В клоаках мне доводилось не смыкать глаз по многу ночей, – ответил старик. – Спи, а я предпочту бодрствовать.
– Боишься, пленник удерет?
– Нет, хочу посмотреть, что будет дальше.
– Марабу продолжат концерт, вот и все.
– Я предвижу великое сражение.
– Между кем и кем?
– Между твоими марабу и моими крысами.
– Думаешь, грызуны вернутся?
– Разумеется. Если не решатся напасть на человека, нападут на птиц.
– В случае чего буди меня. Главное, следи, чтобы в подвале не объявилась рани.
– Можешь на меня рассчитывать, – кивнул старик.
Каммамури широко зевнул, словно медведь, вылезший по весне из берлоги, и улегся на койку, положив рядом свои двуствольные пистолеты. Крысолов присел на соседнюю и, прислушиваясь к нескончаемому карканью марабу, раскурил древнюю, довольно вонючую трубку.
Парии, конечно, не удавалось задремать под вопли марабу, тем более что подвал был весьма гулким. Воистину адский хор даже на расстоянии раздражал слух крысолова. Крупные птицы то ревели, будто морские слоны, то вновь заводили свое заунывное «кра-кра-кра».
Прошло два часа. Вдруг старик вскочил со словами:
– Они идут… Кто же станет их жертвой, человек или птицы? Клювы у марабу крепкие, а желудки – стальные. В их зобах легко поместятся десятки живых крыс.
Крысолов бросил взгляд на мирно похрапывающего Каммамури, не забывавшего, впрочем, и во сне сжимать кулаки, и бесшумно спустился по лестнице. Раджпут все так же стоял у дверей, опершись на пику, неподвижный, точно бронзовая статуя.
– Все спокойно? – спросил старик.
– Конечно, господин.
– Что делает пленник?
– Мечет из глаз молнии. Должно быть, хочет напугать марабу и заставить их замолчать, но зря пыжится. Те лишь громче орут.
– Он не пытался снять цепи?
– Нет. Лежит, как камень, даже не шевелится. Зато глазищами так и ворочает. Но, как я уже докладывал, без толку. Только марабу злит. Если бы не цепи, они бы его мигом заклевали. Видать, голодные до смерти.
– Их
