на едва различимое в комнатной серости полотно безвестного сицилийского художника, появившееся в этом кабинете вместе с появлением самого кардинала. И Жермен был несколько удивлен, когда Мазарини медленно повернул массивную голову и непонимающе посмотрел на него. Задержав этот тяжелый взгляд намного дольше, чем нужно было, чтобы высказать свое решительное непонимание сути, кардинал повернулся к камину и, выдержав еще одну мучительную для секретаря паузу, сухо проговорил:
– Это имеет какое-то отношение к осаде Дюнкерка? Или вообще к войне с Испанией, наш дорогой Франсуа?
– Простите, ваше высокопреосвященство, никакого…
Мазарини еще раз оглянулся. Но на сей раз осмотрел секретаря всего, начиная с кончиков штиблет. И виконту де Жермену не нужно было мучиться в догадках, что означает этот уничтожающий взгляд кардинала. Человеку, которого Мазарини оценивал таким взглядом, рассчитывать на какое бы то ни было будущее при дворе Людовика ХIV уже не приходилось. По крайней мере, тому, кто действительно рассчитывал на серьезное будущее, находясь на столь неблагодарной службе у самого Мазарини.
– Видите ли, ваше высокопреосвященство, я всего лишь хотел…
– Не утруждайте себя, Франсуа. Сообщая мне все это, вы хорошо помнили, что говорите с итальянцем.
– Что вы! Я никогда не прибегаю…
– Однако это не лучший способ напоминания, – прервал его кардинал. – До сих пор не пойму, почему я держу в секретарях человека, представления не имеющего о тонкостях дипломатии, – добавил он уже более сдержанно и как бы снова возвращаясь к рассуждениям в одиночестве. – Не говоря уже о полном отсутствии такта.
– Еще раз прошу прощения, ваше высокопреосвященство. Мне казалось, что это сообщение заинтересует вас. Тем более что вы еще не успели просмотреть почту.
– Насколько бы оно меня ни заинтересовало, какая-либо помощь Венеции со стороны Франции в настоящее время исключается. При всем почтении к земле моих предков.
– Ясно. Я так и думал.
– Кстати, кто это вдруг так неожиданно вспомнил о моем происхождении? Кто просил выяснить мое отношение к давнишнему противостоянию Турции и Венеции?
– Видит Бог, ваше высокопреосвященство…
– Мне лучше знать, что Богу угодно видеть, а чего нет! – резко парировал кардинал. И Франсуа сразу же обратил внимание на это. Впрочем, еще он вспомнил, что ни разу не видел, чтобы при упоминании, иногда довольно нелестном, всуе, имени Господа кардинал когда-либо осенял себя крестом, как не осенил себя и сейчас. – Поэтому прошу в моем присутствии не апеллировать к Нему.
– Как будет угодно вашему высокопреосвященству, как будет угодно…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
