ее ласковые шершавые руки то гладящие меня по голове, то укачивающие на своей груди. Ее, поющую бесконечные колыбельные песни своим беззубым ртом. Меня окутывало море добра и какого-то света моей дорогой бабы Ганьти.
До полутора моих лет родители прожили душа в душу с бабой Гантей. Но, вскоре отца послали на переподготовку в г. Владимир, и мы вынуждены были переехать. Это было время «хрущевских» преобразований в армии и на флоте, когда на металлолом резали самолеты и корабли. Баба Ганьтя неутешно плакала, расставаясь со всеми нами. Как и обещал ей отец, она перешла в семью таких же военных и тоже няней. Царствие тебе небесное, милая моя, сердечная бабушка Ганьтя.
1.3 Отец. Мой дед будёновец. Коллективизация
Теперь пришло время рассказать о моих родителях.
Мой отец, Молчан Николай Николаевич, родом из Белоруссии, выходец из крестьянской семьи. Родился 11 мая 1929 года. Как раз в разгар колхозного движения и коллективизации.
В свою очередь, его отец, Молчан Николай Семенович, является «ровесником века». Он родился в 1900 году. У дедушки были четверо братьев и сестра. Все пятеро, воевали в гражданскую войну на стороне «красных».
Я помню фото, где стоят четверо буденовцев. Такая фотография была долгие годы в избе дедушки, но со временем затерялась. После гражданской войны братья поселились на хуторах в Белоруссии, занимались земледелием, пчеловодством, были лесничими. Все женились, сестра вышла замуж. Обзавелись хозяйством, жизнь стала налаживаться. Все работали, не покладая рук ради своих семей, достатка в доме.
В тридцатом году власти объявили хуторянам, что всем необходимо объединиться в колхоз. А для этого нужно было переехать на центральную усадьбу в деревню Кобзевичи. Мол, туда проведут электричество, жизнь будет лучше и радостнее.
Сестра дедушки, очень зажиточные крестьяне, сразу смекнули, что добра там не ждать, быстро распродали свое имущество и хозяйство и на эти деньги перебрались в северные Соединенные Штаты Америки. Позже, в году тридцать седьмом, из Америки от сестры было письмо, что они устроились, стали фермерами и звали братьев к себе. Но времена уже были не те, да и из братьев остался только мой дедушка. Письмо прочитали и сожгли «от греха подальше». С тех пор следы дедушкиной сестры затерялись, и никто не знает, где наша далекая родня обретается в той далекой Америке, где их могилы. Слава богу, что хоть эта ветвь нашего рода уцелела и сохранилась.
Братья легкомысленно махнули на предложение власти рукой. Мол, не надобен нам ваш колхоз, нам и здесь хорошо живется. А электричество мы и сами к себе на хутора проведем, купим столбы и провода. Такой наглости и несговорчивости от бывших буденовцев представители власти не ожидали.
Надо сказать, что все братья жили зажиточно. Пчелы давали много меда. На осеннюю ярмарку каждый из них возил по несколько подвод с огромными бочками меда, который всегда был в цене. На жизнь им вполне хватало, благо
