говорит? – снова спросил Волшебник и улыбнулся, ему стало чертовски приятно вдруг увидеть друга детства и одноклассника Юрку!
Сколько вместе они бродили вдоль моря, лазали по деревьям, мечтали и орали, купаясь у пирса! А потом как-то всё разошлось по разным колеям. Юрка поступил, уехал, стал почти стёршимся воспоминанием – просто частью детства. Они не виделись, наверное, лет пятнадцать. Да и Волшебник стал другим, и вот, здесь, почти ночью, в этом июле…
– Сколько не виделись?!
– Давно! – встрепенулся Юрка и опять, как заклинание произнёс: – Так значит – правда?
– Да ты что заладил? Что правда-то!? – весело спросил Волшебник.
– Ну… Люди про тебе говорят, некоторые…
– Да что…
– Что ты не совсем простой! – перебил, как в детстве, Юрка, но было видно, что это далось ему труднее, чем пятнадцать лет назад.
Волшебник не ответил, да Юрка и не ждал ответа. Словно переступив черту, он вдруг быстро заговорил:
– Я же как уехал, здесь появлялся только раза два, у матери, а потом она сама к нам ездила. Я женился же… Ты не куришь? Я тоже – бросил. А когда приезжал, тебя не заставал. Ты куда уезжал?
– Да так, – ответил Волшебник, – везде был. Недолго…
– А потом встреча выпускников была, кто в столице живёт, мы там и встретились, нас там человек десять! И кто-то старые фотографии школьные принёс, мы всех вспомнили, а тебя нет… А потом жена ушла! Я фирму потерял! Что о голове говорить! Я сюда к матери приехал, нигде места нет! Просто ушла, без объяснений! Господи, я люблю её так! Не могу!… – вдруг снова сник Юрка.
Волшебник молчал, а Юрка придвинулся ближе, несвеже дохнул в лицо и зашептал:
– Помнишь дуру Букову? Она мне на набережной сказала, чтобы я к тебе шёл, только ты поможешь. Поможешь же, правду ж говорят? – снова с собачей надеждой спросил Юрка.
Марину Букову Волшебник прекрасно помнил, и дурой она не была, но в классе была двоечницей, считалась самой странной, толстой, осталась старой девой и упрямо видела Волшебника. Всегда. И всегда здоровалась. И он с ней раскланивался, когда заставал ее у моря поутру, где она в любую погоду гуляла с таксами. Поклон она принимала как должное, словно всегда, с первого класса, знала, что он именно так и должен здороваться.
Волшебник почесал переносицу. С минуту пристально осмотрев Юрку, его майку с какой-то аляповатой надписью, вынул из кармана свою напоминающую портсигар коробочку, раскрыл, достал пушинку любви и пустил в воздух. Искрясь, она полетела на разом смолкшего и втянувшего голову Юрку и коснулась его лица. Потом, словно раздумывая, облетела, присела на плечо, но поднялась, коснулась волос и вдруг, отлетев, словно её сдуло, погасла между ветками. Волшебник вынул ещё одну пушинку, но она даже не полетела в Юркину сторону, а зависнув между листвой, почти сразу потерялась в звездных
