в мальчишестве? Значит, полагается соответствующая реакция. Голову покаянно бросаю вниз, как перед строгой училкой за разбитое на перемене окно.
– …Да и невелик у меня выбор. Нужен наш человек, но не из штатных.
Почему-то всплывает в памяти отрывок утренних новостей.
– За океан, что ли, лететь?
– Ближе. В Израиль.
Ага! Христа там распяли, посмотрим – что мне уготовано.
– Но это, Фёдор Степанович… Евреи не совсем друзья. Даже бывшие русские.
Ладошки, до этого подпиравшие папку с уничтожающим меня материалом, разъехались в жесте «ну вот!»
– Именно! Об этом я и отпишусь в ФСБ. Человек вникает. Перед сложной работой. И не ваше собачье… пардон, не ваше государственное дело.
– А моё? Что в Земле Обетованной нужно?
– Задание – южнее. В Центральноафриканской Республике.
Спасибо, что не в Алжире… Чёрт!
– Вы о вербовочной компании в их Национальный исследовательский университет?
Кивок Степаныча окончательно выбивает из колеи. Если бы я баллотировался в состав экспедиции на Марс, имел бы стократ лучшие шансы.
– Да, Геннадий. Не строй мне крокодильи глазки. Агентуру спецслужб они отсекают. Но ты же не кадровый? О чём чистосердечно признаешься детектору лжи.
– А что мы с вами…
– Общались? В этом ничего зазорного. За рубежом все помнят времена КГБ, всех обрабатывали перед выездом. Ну, не получится – возвращайся. Искупаешься в Средиземном море за счёт федерального бюджета.
В июле? Спасибо… Там градусов сорок сейчас. Минимум. Молчу про Центральную Африку, где, подозреваю, в тени свинец плавится. И воздерживаюсь от реплики, что каждый самец по имени Гена уже в подростковом возрасте ненавидит сравнения с одноимённым крокодилом.
– Вопросы есть? Задашь их по пути.
– А будет кому?
– Не переживай, – Степаныч двигает мне листок с телефонным номером, без имени. – К шести утра во Внуково. Там получишь входящий с этого номера, объяснят, что делать.
Вот это темп! Сорваться как капля с… например, с листика, мчаться за тыщи километров с некоторой вероятностью подвиснуть там на месяцы и годы, а на сборы меньше суток?
– Простите, но… Как с работой? И вообще, отчего такая спешность?
Жест Степаныча мне не нравится. Эдак командно, ручонкой прочь – иди, мол, не до тебя.
– На работе будут предупреждены. Почему спешность, узнаешь позже. Когда не сможешь проболтаться никому.
Ах, вот как? Набычиваюсь и не ухожу.
– Степень секретности такая, что если я узнаю, меня придётся немедленно расстрелять? Или, как говорят ФСБэшники, «перед прочтением сжечь»? А отправлять в Израиль с бухты барахты – нормально?
У Фёдора Степановича первый раз за эту встречу
