по комнате.
– А что ты думаешь о ночном визите сэра Артура? – спросил он. – По-твоему, тут есть какая-то связь?
– По-моему, нет. Какая тут может быть связь?
– На первый взгляд, может, и нет. Даже сам не знаю, почему я об этом спросил. А он тебе понравился?
– Очень понравился. Но не настолько, чтобы разрешать ему лазить по ночам в мой сад, – ответил я.
Хью засмеялся.
– Для этого, конечно, уровень доверия и любви должен быть куда выше, – заметил он.
Я велел поставить в комнату Хью еще одну кровать. Погасив свет, мы немного поговорили и замерли в молчании. Ничто не нарушало атмосферу покоя и умиротворенности, но было довольно прохладно, и я следил, как в камине постепенно спадает пламя, превращаясь сначала в раскаленные угольки, а потом и в остывающую золу. И тут, как мне показалось, что-то вдруг вторглось в комнату. Мое бессонное спокойствие сменилось боязливым ожиданием, а в бодрствующем сознании зазвучала нотка ночного кошмара. Я услышал, как Хью вскинулся и несколько раз перевернулся с боку на бок. Чуть погодя он заговорил:
– Должен признаться, что чувствую себя отвратительно. Хотя не вижу и не слышу ничего необычного.
– Я тоже, – ответил я.
– Ты не возражаешь, если я на минутку включу свет, и мы посмотрим, что происходит? – спросил он.
– Я не против.
Хью щелкнул выключателем, комната внезапно осветилась, он сел на кровати и нахмурился. На вид в помещении ничего не изменилось. Книжный шкаф, кресла, на одном из которых лежала одежда Хью, – словом, все точно так же, как в сотнях других комнат, чьи обитатели мирно спят в постелях.
– Странно, – сказал Хью и выключил свет.
И опять я почувствовал, как во мне все стремительнее нарастает ощущение давящего кошмара. В темноте очень трудно контролировать время, но, по-моему, совсем скоро Хью снова заговорил каким-то странным, надтреснутым голосом.
– Это приближается, – произнес он.
И почти тут же я заметил, что густой мрак в помещении заметно редеет.
Темнота отступала. Не могу сказать, что сразу посветлело, но я все отчетливее стал различать проступающие очертания кресел, камина, кровати Хью. Наконец тьма исчезла начисто, как будто кто-то включил свет.
В кресле, стоящем в ногах у Хью, сидела леди Бассентуэйт. Как и в прошлый раз, она сняла крышку и сделала глоток чего-то из чашки, а потом встала – с трудом, неуверенно, словно находясь при смерти. Она взглянула на Хью, потом повернулась и посмотрела на меня, и сквозь пелену смерти я, как мне показалось, разглядел на ее лице настоятельное требование выяснить, что с ней случилось, или, по крайней мере, не забыть об этом. В ее глазах не было гнева, они не молили о правосудии, в ее взгляде я увидел только непреклонную жажду справедливости, которой
