трогать не собирался. Толк от них, сидящих «на вахте» внизу, был скорее имиджевый, а не собственно толковый.
Анна заканчивала регистрацию нового юридического лица (точнее, перерегистрацию), Веня так же «добивал», по словам Ника, свой договор с телеканалом. На вторую часть съёмок денег пока не выделили, и к концу января профессор присоединялся как к коллективу, так и к компании – иронизировал будущий зять. Людмила продолжала работать в музее и одобрительно оценивала все грядущие изменения.
Клиентов и заказов пока не было, да и быть не могло. Михайлов, правда, прозрачно намекнул, что, как только Кир решит все формальности, работы у них будет много. «Тем и живём», – Ник подвёл итоги неумолимо катящегося к своему концу января.
Но месяц ещё не закончился, что и подтвердил звонок Киру на мобильный.
– Здравствуйте, Кирилл Андреевич, – зашелестел в трубке старческий голос. – Вы про меня не забыли? Москвин…
– Здравствуйте, Николай Генрихович, – виновато ответил Кир, понимая, что старик абсолютно прав. Забыли, причём напрочь… Оставалось только повиниться, что он и сделал:
– Закрутились, простите…
– Ничего-ничего, – выдохнул в трубку Москвин. – И всё же, вы обещали. Я, знаете ли, сгораю от любопытства. Надеюсь, всё в порядке? Мой поклон Анне. Не хотелось напоминать, но одиночество не лучший попутчик для церемоний. Всего хорошего, Кирилл Андреевич. Я вас жду Одного, с Анной или с теми, кого вы захотите взять с собою. Звоню в начале недели, чтобы к выходным было время определиться. До встречи.
Телефон запиликал короткими гудками, оставив Кира с ощущением вины. Старик был явно обижен, что и выразил в тактичной, а оттого ещё более неприятной форме. Действительно, ехать было надо. Анне, на пятом месяце, такие путешествия были совсем не нужны, поэтому вариант с нею отпадал. Кир вовремя вспомнил, что приглашал в Тверь Михайлова, и решил, что сейчас самое время. Полковник согласился сразу же. Определились ехать в субботу рано утром, чтобы вернуться в тот же день, не обижая старика, но и не оставаясь на ночь. Такой вариант устраивал всех. Москвина, которому Кир позвонил к вечеру, в меньшей степени, но деваться было некуда. Что он и подытожил:
– Рад и этому. Жду.
Выехали в семь утра. Кир забрал у Анны её «мазду» и, подхватив на Ленинградке Михайлова, вклинился в обычный, но ещё не такой густой поток машин. До «дачных» пробок было ещё месяца три, только тяжёлые фуры упрямо ползли в обе столицы, обдавая их грязным снегом и выхлопами дизелей. Кошмарных пробок начала зимы с мощнейшим снегопадом не предвиделось, но утренняя темнота вынуждала двигаться осторожно. Парочка съехавших в кювет грузовиков, вокруг которых ходили хмурые дальнобойщики с отсутствующе-потерянным видом, служила наглядным подтверждением обычной опасности трассы.
До Клина дорога прошла в молчании, если не считать того, что обменялись дежурными фразами о сыне, который родился
