Это так мило – застать своего парня в объятиях вертихвостки, тире лучшей подружки его сестры, прямо в новогоднюю ночь.
Я там желание под бой курантов загадываю, а они в ванной плодятся и размножаются. Класс!
Оказавшись на морозном воздухе, почти сразу поскальзываюсь и падаю в первый же сугроб. Тело горит от попавшего под одежду снега.
Пальцы утопают в белой и такой ледяной субстанции.
Всхлипываю больше от досады, чем от закравшегося под кожу холода. Ветер подхватывает и раздувает мою карешку с легкой волной. Новый год испорчен. А ведь как его встретишь, так и проведешь…
Первое января.
Ровно двадцать минут после боя курантов. С новым счастьем тебя, Натали!
Хотя, возможно, мусор за собой предыдущий год все же вынес.
Мороз дикий. Градусов двадцать пять, не меньше. Кажется, этой ночью я точно околею в каком-нибудь богом забытом месте.
Москва не спит. В небе разрываются салюты. Люди радуются и смеются.
Плотнее заворачиваюсь в свою куртку на легком пуху и бреду куда глаза глядят.
Зуб на зуб не попадает. На улице такой дубак, до костей пробирает. Губы онемели, как и пальцы на руках. Даже то, что прячу их в карманы, не помогает.
Капюшон то и дело сдувает потоками порывистого ветра. Я трясусь как осиновый лист и совершенно не знаю, что делать дальше…
Куда идти?
К Агате ехать не вариант, ее инфаркт долбанет, если она меня в таком виде увидит. Тетушка, конечно, у меня еще та оторва, но волновать ее в новогоднюю ночь в мои планы не входило.
К отцу тоже податься не могу. Мы с ним не разговариваем. Я с таким скандалом ушла из дома… И что теперь? Вернуться поджав хвост? Нет уж. Лучше я превращусь в глыбу льда здесь и сейчас, чем буду проситься обратно.
Я уже совершеннолетняя и вправе сама решать, как мне жить.
Прижимаю к груди футляр со скрипкой, только сейчас начиная замечать, что оказалась в парке. Неподалеку слышится заливистый смех.
Правое миндалевидное тело, что отвечает за страх в моей голове, активизируется.
Делаю еще два шага и замираю. Прислушиваюсь. Нужно развернуться и бежать отсюда куда подальше.
Поздно.
– Смотри! – громкий крик, и три пары уставившихся на меня глаз не предвещают ничего хорошего.
Парень, что стоит ближе всех, делает шаг в мою сторону, медленно потирая ладони. Его сверкающие в этой полутьме глаза пугают.
Выдыхаю. Главное – не паниковать. Сильнее обнимаю скрипку и, не медля и секунды, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.
– Стой! Куда пошла? Давай познакомимся.
Он тянет меня за рукав куртки под мерзкие смешки своих дружков.
– Отстаньте. Слышишь? Не трогай меня!
– Да ладно тебе. Мы же просто хотим познакомиться. Пиво будешь?
– Нет. Руки свои убрал!
Делаю шаг назад, запинаюсь и выпускаю скрипку из рук.
Инструмент, словно шайба, катится по заледенелой дорожке, пока кто-то из троицы не прижимает его своим ботинком к промерзшей земле.
– Не трогайте! – снова вопль в пустоту. Кажется, словно и не своим голосом.
Подаюсь вперед, чтобы вернуть скрипку, но они не позволяют, пинают футляр друг другу.
В детстве мы точно так же играли в собачку. Бросали мячик от одного к другому, пока стоящий в центре круга человек не поймает его.
Пытаюсь вырваться, но сил не хватает.
Теперь этот гад держит меня за шиворот пуховика. Я в ловушке.
Мозг хаотично подкидывает варианты решения проблемы, и я выбираю самый провальный…
Заледенелыми пальцами расстегиваю змейку куртки и вырываюсь на свободу.
Голые плечи в ту же секунду обдает колючим морозом. Сколько минут я проживу на таком холоде?
Мысленно запускаю отсчет до неизбежного.
Обнимаю себя руками, молниеносно оборачиваясь на громкий и такой заливистый свист.
Звук становится ближе.
Парни, что еще минуту назад хорохорились, слегка напрягаются.
– Свалили отсюда.
Вздрагиваю. Этот голос.
Боже, я слышала его сотню раз.
В горле образуется сухой ком. Становится еще неуютнее, чем было до
