невинность давно потеряли и теперь питали последние надежды устроить свою личную жизнь, прикормив голодного и ярого до плотской любви питомца альма-матер.
Валя Фирсов начал искать себе мамку ещё на первом курсе, но успех пришёл не сразу. Дело в том, что он был болезненно брезглив и чистоплотен, и эта его странная особенность (странная потому, что вырос он в условиях деревенского дома) очень усложняла ему жизнь. Знакомился он пару-тройку раз с женщинами, претендующими на роль мамки, но быстренько сбегал от них без оглядки и потом тщательно отмывался в общежитском душе, подавляя в себе при воспоминании о только что оставленной дульцинее приступы тошноты.
Однажды, к примеру, приятели-студенты зазвали его кутнуть в компанию по случаю Нового года. Обещали познакомить с потенциальной мамкой – хозяйкой собственного дома. Жила она – звали её, кажется, Варварой – на самом конце города в деревянной хибарке в два окна и покосившимися удобствами во дворе. Оказалась женщиной маленькой, пухлой, говорливой, лет уже далеко за тридцать. Валя не стал торопиться с выводами: сел, выпил, подзакусил плотно – готовила хозяйка ничего, подходяще. Ещё принял для развязности, пригласил Варвару на танго. Она, тоже уже подхмелевшая, тоненько заливалась на каждое его слово и жарко прижималась к его нижним рёбрам мягкими, невероятно большими грудями. Валя заволновался, голова его сильнее закружилась, он решился и, забыв про толпу, впился губами в её мягкий, жадный и умелый рот. Его словно ударило током. Он вообще к тому времени мало знал женщин, с самого раннего отрочества научившись обходиться без них…
Уже поздно ночью, выпроводив гостей и утолив первый телесный голод, они лежали, потные, на душной перине. В избе парило. Дверей между кухней и горницей не имелось, и в проём высверкивали отблески огня, догоравшего в печке. За окнами взвизгивала новогодняя вьюга. Чувство сытости убаюкивало, и Валя, позёвывая, вязко думал, что быт его отныне устроится… Вот, правда, от института далековато, да и больше десяти лет разницы… А-а, чёрт с ним! Не жениться же…
И вот тут Валины стратегические планы и мечты рухнули в один миг из-за совершеннейшего пустяка. Его потная сударушка навалилась на него и, ласково заглядывая в глаза, спокойно, буднично спросила:
– Писать хочешь, миленький?
Валентин Васильевич оторопел, потерялся и не нашёл, что ответить.
– Щас, я ведро помойное принесу…
Хозяйка голышом прошлёпала в сенцы, вскочила, ойкая, обратно, звякнула железом, потом на секунду всё затихло… И вдруг в ведро звонко ударила струйка, резко запахло мочой.
Валя даже утра не стал дожидаться…
С Анной Андреевной, Аней, он познакомился, уже учась на четвёртом курсе. Столовку, в которой он все эти годы гробил своё здоровье, закрыли на ремонт, и Валя начал бегать в другую, такую же поганенькую, чертыхаясь каждый раз, что приходится терять на дорогу пятью минутами больше.
