angfeldt
Med livet.som insats
Berättelsen om Vladimir Majakovskij och hans krets
© Bengt Jangfeldt, 2007 by agreement with Banke, Goumen&Smirnova Literary Agency, Sweden
© Ася Лавруша, перевод на русский язык, 2009
© А. Бондаренко, художественное оформление, 2016
© ООО “Издательство АСТ”, 2016
Издательство CORPUS ®
Радостнейшая дата
1915
Между двумя комнатами для экономии места была вынута дверь. Маяковский стоял, прислонившись спиной к дверной раме. Из внутреннего кармана пиджака он извлек небольшую тетрадку, заглянул в нее и сунул в тот же карман. Он задумался. Потом обвел глазами комнату, как огромную аудиторию, прочел пролог и спросил – не стихами, а прозой – негромким, с тех пор незабываемым, голосом:
Вы думаете, это бредит малярия?
Это было,
было в Одессе.
Мы подняли головы и до конца не спускали глаз с невиданного чуда.[1]
Владимир Маяковский писал стихи уже несколько лет, однако читкой “Облака в штанах”, состоявшейся у Лили и Осипа Бриков в Петрограде в июле 1915 года, начинался новый этап его литературной и личной биографии. “Брики отнеслись к стихам восторженно”, а Маяковский “безвозвратно полюбил Лилю”, – вспоминает младшая сестра Лили Эльза, присутствовавшая при чтении. Для Маяковского встреча с супругами Брик стала поворотной точкой его жизни – “радостнейшей датой”, как он ее назовет.
Летом 1915 года мировая война шла уже год, и все понимали, что за ней последуют серьезные политические и социальные преобразования. В сфере эстетики, в литературе, живописи и музыке революция была свершившимся фактом, и Россия заняла в этом процессе передовую позицию. Композитор Игорь Стравинский и Русский балет Дягилева взяли Париж штурмом; в художественной сфере русские шли в первом эшелоне, представленные такими именами, как Василий Кандинский, Михаил Ларионов, Владимир Татлин, Казимир Малевич… Каждый из них по-своему содействовал тому небывалому развитию, которое в эти годы переживала русская живопись.
Итальянские футуристы Луиджи Руссоло, Карло Карра, Филиппо Томмазо Маринетти, Умберто Боччиони, Джино Северини.
Стартовый выстрел для “модернистского прорыва” дал итальянец Филиппо Томмазо Маринетти: в 1909 году он провозгласил появление нового эстетического течения – футуризма, охватившего литературу, живопись и музыку и призывавшего к разрыву с культурным наследием. И в России футуризм возымел колоссальное значение, особенно в литературе. Одним из лидеров этого движения стал, несмотря на свою молодость (на момент встречи с Лили и Осипом ему было всего двадцать два), Владимир Маяковский.
По меткому определению Бориса Пастернака, “он с детства был избалован будущим, которое далось ему довольно рано и, видимо, без большого труда”. Когда, спустя два года, это будущее наступило, оно носило имя Русская Революция – наряду с двумя мировыми войнами наиболее эмблематичное политическое событие ХХ века. Революции, огромному социально-политическому эксперименту, целью которого являлось построение бесклассового коммунистического общества, Маяковский отдал весь свой талант и все свои силы; ни один писатель не был столь неразрывно связан с ней, как Маяковский.
В этой борьбе он был не один. В ней принимало участие целое поколение единомышленников, воспитанных на всепоглощающей идее революции. К тому же поколению принадлежали Лили и Осип Брик, которые были так же неразрывно связаны с Маяковским, как тот с революцией. Невозможно говорить о Маяковском, не говоря о них, и наоборот. В двадцатые годы союз Брики – Маяковский стал воплощением политического и эстетического авангарда – и новой авангардистской морали. Маяковский был первым поэтом революции, Осип – одним из ведущих идеологов в культуре, а Лили с ее эмансипированными взглядами на любовь и секс – символом современной женщины, свободной от оков буржуазной морали.
Начиная с ошеломляющего июльского вечера 1915 года Маяковский, Лили и Осип стали неразделимы. Пятнадцать лет существовал этот овеянный легендами любовный и дружеский союз – пятнадцать лет, до момента, пока солнечным апрельским утром пистолетная пуля не разбила его вдребезги. И не только его – пуля, пронзившая в 1930 году сердце Маяковского, убила и мечту о коммунизме, предвестив наступление коммунистического кошмара тридцатых годов.
Об этом водовороте политических, литературных и личных страстей рассказывает эта книга, посвященная Маяковскому и его ближайшему окружению.
Володя
1893–1915
Рог времени трубит нами в словесном искусстве. Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского,
Здесь и далее в цитатах сохранена орфография оригинала.
