в безмолвном танце – это кем была для него Алена и что с ней случилось. Но вместо этого я сказала, совсем не планируя:
– Мне жаль, что нечто нехорошее, произошедшее давным-давно в твоей жизни, заставило тебя поступить со мной подобным образом.
Я просто надеялась, что это не звучало грубо. Я правда была искренней. Но так же и не понимала: я что, пытаюсь проявить к нему сочувствие? Но ведь он виноват. Виноват передо мной. Ничто не оправдает похищение. Я ведь не заражусь, в конце концов, этим синдромом жертвы, странным интересом к своему похитителю, Стокгольмским синдромом8 или как его там.
Константин будто отшатнулся на миг и посмотрел на меня испуганно. Это была лишь секунда, а затем он стал обычным.
– Хочешь знать, что произошло? – глухо вопросил он.
Не я это произнесла, а он сам. Сам предложил признаться. Интересно, если Ян никогда не позволял себе проникать в мои мысли, чтобы читать их, то был ли подобный кодекс чести у Константина? От размышлений о том, что он прямо сейчас был в моей голове, мне стало не по себе – жгучий беспричинный стыд перемешивался с гневом, но как только я сообразила, что знай он о том, что я действительно о нем думаю, то отшатнулся бы от меня сейчас гораздо дальше. Эти рассуждения подтолкнули к уверенности в том, что он не касался моего разума своим.
– Только если тебе будет удобно рассказать, – довольно холодно шепнула я.
Рука Константина чуть дрогнула, на миг крепче сжав мои пальцы и так же быстро ослабив хватку, однако успев выпустить на волю полчище мурашек, которые как схлестнувшиеся лед и пламя понеслись по моей крови от места нашего касания по всему телу. Не знаю, что это было, но похоже, Константин вызывал во мне целый спектр эмоций, включающих в себя как минимум ледяной ужас и обжигающее недовольство от вынужденной близости – только так я могла это объяснить.
– Несколько лет… несколько сотен лет назад, в одной из схваток меня расщепили. Но у меня получилось уцелеть. Однако, стать прежним я уже не смог. Пытался, но не смог. Последствия ты видишь сама.
Дрожь не отступала, но теперь она пробирала мое тело по другим причинам. «Его должно было стереть с канвы вселенной, – подумала я, — но он здесь – безгранично бессмертное и опасное существо».
– Как у тебя получилось уцелеть? – спросила я, хотя Ян уже успел немного рассказать мне об этом.
– Моя мать спасла меня. Можно сказать – совершила невозможное, – только и ответил он, ограничившись тем же самым, что поведал мне его брат ранее.
Я не имела смелости настаивать на большем. Мы помолчали. Я сделала несколько бесшумных, но глубоких вдохов, словно холостых, как обычно не получая нужного количества кислорода, пока сама того не замечая разглядывала его лицо. Оно было ровным счетом таким же, как в моих снах: светлая кожа, кажущаяся в искусственном освещении
Психологический термин, дающий определение травматической симпатии, возникающей между жертвой и агрессором в ходе похищения, угрозы жизни, захвата в заложники. Под воздействием сильного эмоционального переживания жертвы в ряде случаев начинают сочувствовать своему похитителю и всячески оправдывать его действия.
