за порванный шланг гидросистемы.
– Чего вам? – зарычал он на меня.
– Старший лейтенант Родин, а вы кто?
– Капитан Василенко. Что такое?
– Ты бы, капитан, успокоился и оставил парней в покое. Уже и так наговорил много, – сказал я и подошёл к ангольцу с повязкой.
В его глазах было много грусти сейчас. А ведь он мог бы спокойно ударить капитана и был бы прав. Я сам в этот момент был зол на Василенко, что он не смог выучить элементарные особенности местных обычаев.
– Старлей, свалил отсюда… – дёрнул меня Василенко за плечо, но я развернулся и притянул его к себе.
– Сюда слушай, – шепнул я ему. – Это у нас «мать твою» как «добрый день» сказать. В Анголе не так. Повязку чёрную видишь?
– Вижу. И что? – скривился Василенко.
– У парня траур по матери. Умерла она или погибла, я не знаю. Для них ругательство «твою мать» неприемлемо. Уяснил?
После сказанного мной, Василенко нервно посмотрел по сторонам и кивнул.
– И чего теперь делать? – спросил он.
– Переводчика зови и извиняйся, – ответил я и пошёл прочь.
Оглянувшись через пару секунд назад, я обнаружил, что анголец уходит куда-то от Василенко. Похоже, что извинения приняты не были.
Вернувшись в наше жилище, я понял, что мои товарищи отдыхать перед сложным завтрашним днём не намерены. Как и пара кубинцев, посетивших наше скромное жилище.
– Маэстро Родио! – приветствовал меня один из кубинцев, который сегодня внимательно слушал Бенитеса и его рассказ обо мне. – Хорхе очень тебя опорожняет!
Все посмеялись от этой нелепой ошибки кубинского товарища.
– Грасиас, асере, – улыбнулся я. – Обожает, а не то, что ты сказал. У этого слова иное значение.
– Да? – удивился кубинец. – А что оно означает?
– Совсем не то, – посмеялся я и сел за стол.
На кухне в кастрюле уже что-то варилось. На столе пустели бутылки рома «Гавана Клуб», а сами кубинцы уже вовсю разговаривали на ломаном русском.
– Неа, Фидель – мужик! – говорил Савелич, отрезая себе небольшой кусок мяса на закуску. – Столько народа сюда прислал. Безмерно уважаю!
Гусько пил другой напиток. Наверняка, где-то уже наладил производство медовухи или самогона.
Знакомство начало перерастать в вечер воспоминаний. Пошли рассказы о смешных случаях из лётной жизни. Кубинцы не отставали и делились с нами опытом «общения» в воздухе с американцами.
– Неа, гринго вообще не войны. Подойдут, вираж сделали и убегают. Они после нашей революции боятся с нами встречаться, – рассказывал один кубинец о том, как ему приходилось вылетать на перехват американских самолётов, залетавших в пространство Кубы.
– У гринго не хватает муха! – громко сказал другой кубинец, который уже сегодня ошибался в произношении наших слов.
– Духа не хватает, асере, – поправил я его.
– Стоп!
