мужского пола в возрасте от 21 года до 40 лет включительно были призваны на военную службу. Само будущее Польши было в опасности{79}.
Но все это в тот момент не имело ни малейшего значения для Давида. Он месяцами прилежно готовился к бар-мицве и с нетерпением предвкушал наступление этого дня. Он выучил назубок свои отрывки из Торы, отточил декламацию и исполнил их блестяще. Как оказалось, он и его семья прозвонили отходную по мирной эпохе.
Оставшееся с вечера праздничное и приподнятое чувство гордости еще не до конца развеялось, когда, проснувшись поутру, Давид почувствовал болезненную тяжесть в желудке. Верно, сладостей переел, подумалось ему. Тут донеслось крещендо непонятного гула, будто издаваемого огромным роем разъяренных пчел. Давид встал и подошел к окну подивиться на возможный источник столь диковинного басовитого жужжания. Оба его брата все еще сладко спали.
В ясном и зябком утреннем небе Давид увидел идущие низким плотным строем эскадрильи серебристых самолетов. Он ринулся в спальню родителей и растормошил отца.
Тот спросонья не сразу понял, что ему пытался втолковать сын. Это были точно не польские самолеты. Все польские Давид легко распознавал и по очертаниям, и по звуку.
Элиаху продолжал лежать с затуманенным взором. Еще только начало светать, и первые лучи солнца едва улавливались за окном. Внутри их дома по-прежнему царили мир, тишина и покой.
Давид пытался донести до отца значимость того, что он собственными глазами увидел считаные мгновения назад со столь близкого расстояния, что никакой ошибки быть не могло. «Это не польские самолеты, – возбужденно твердил он. – Для польских у них слишком изощренная конструкция. Это иностранные».
Но Элиаху даже бровью не повел. «Иди спи дальше, – сказал он. – Это всего лишь маневры с привлечением авиации».
Действительно, на днях как раз начались учения с участием польских военных летчиков. Вот только Давиду ли было не знать, как выглядят польские самолеты? А те, которые только что пролетели, – были на них ничуть не похожи{80}.
И он был прав. Поздно вечером накануне немецкие диверсанты, обряженные в польскую военную форму, захватили радиостанцию в Гляйвице (современный Гливице в польской Силезии, а в ту пору германский город у польской границы) и вышли в эфир с воззванием на польском языке под шум стрельбы. Даже BBC не преминула той же ночью оповестить англоязычных слушателей о «нападении поляков» на Германию. Хитрость удалась на славу и послужила оправданием «ответного» вторжения{81}.
В 5:11 того утра[10] Гитлер выступил с прокламацией, гулким эхом разнесшейся по всему миру. Фюрер обвинил поляков в притеснении немцев и недоговороспособности, что, по его словам, не оставляло перед Германией иного выбора, кроме как «отныне и впредь силе противопоставить силу»{82}.
Не успел Элиаху уговорить сына вернуться
Давид Вишня в интервью Брэду Зарлину, USHMM (аудиозапись 1, 16:37).
Associated Press: “Bulletins on Europe’s Conflict”,
Все прочие источники, кроме редакционной колонки на первой странице
“Foreigners are warned”,
