ан таил опасность, вместо ставки Наполеона можно было попасть в тыл к русским, но все обошлось.
Ранним утром отряд въехал в Городню. Первый, кого увидел Луи, оказался Перментье. Вместе с несколькими офицерами, которых Каранелли не раз видел в свите Бонапарта, он стоял возле просторной избы.
– Где император? – спешиваясь, спросил Луи вместо приветствия.
– Здесь! Но мы сейчас выезжаем. Он хочет осмотреть позиции русских.
В это время на крыльце показался Наполеон в сопровождении маршалов и генералов.
– О! Луи! Ты вовремя! Хотя лучше, если бы ты приехал вчера. Мы здесь устроили русским небольшой Фридланд, отобрав у них Малоярославец. Поедешь с нами, расскажешь по дороге о своих успехах.
Каранелли не мог не заметить, как по лицу Мюрата скользнула гримаса недовольства. Перментье, увидев за спинами нескольких офицеров тяжелые ружья в узких длинных чехлах, предложил:
– Лишнее можно оставить здесь. Я позабочусь.
Но разговор, который не мог доставить радости ни Каранелли, ни Наполеону, состоялся только после обеда. Едва выехали из деревни, как Мюрат, пристроившийся рядом с императором, продолжил уже начатый разговор. Король Неаполитанский что-то горячо доказывал Наполеону.
– Русские! Русские казаки! – громко закричал один из офицеров свиты.
Луи оглянулся. С фланга, появившись из-за бугра, отсекая французов от деревни, во весь опор неслись полсотни всадников.
Завидев русских, Мюрат, маршал Берсье, генерал Репп и офицеры свиты растерялись. Наполеон же только улыбнулся. Серьезной опасности он не чувствовал.
– Луи! – громко крикнул он.
– Вперед! Рассыпным строем! Тридцать шагов! – скомандовал Каранелли своим офицерам. Он отодвинул бы линию обороны еще дальше, но ему не хватало времени.
– Всем остальным прикрывать императора! – Луи даже не заметил, как изменилось лицо маршала Мюрата, фактически получившего приказ от полковника. Во всяком случае, о другом звании король Неаполитанский не подозревал. Но лишь на долю секунды он потерял контроль, а потом солдат взял верх. Все правильно! У этого полковника сейчас десять человек, а у Мюрата ни одного. Только шпага.
Маршал чуть тронул лошадь, поставив ее между императором и атакующими казаками. Его долговязая фигура заслонила Наполеона так, что из-за плеча торчала только надвинутая по самые брови треуголка.
– Бить на предельной дистанции! Кто не уверен, стреляет в лошадь! – подъезжая к растянутой цепи офицеров, крикнул Каранелли. Честно говоря, полсотни казаков совсем не напугали. У каждого офицера по три пистолета, метательные ножи. У казаков вообще не много шансов добраться до рукопашной.
После первого залпа, скосившего с десяток русских, положение французов неожиданно осложнилось. Следом за первым отрядом, из-за того же бугра, вылетел второй, раза в три больший. «Двадцать на одного – это уже многовато, – подумал Каранелли, – жаль, гранаты оставили».
Луи заметил, что первый отряд казаков потерял наступательный порыв. Но следующий накатывал второй волной, и его нельзя было остановить пистолетами.
– Отходим! Быстрее! – обернувшись к свите императора, крикнул Каранелли, показывая направление.
– Засеять поле! – подал он новую команду.
«Чеснок» известен веками, но это не сделало его менее полезным. Четыре острых шипа, из которых состоят отдельные «чесночинки», могут упасть на землю только так, что один из них всегда торчит вверх, опираясь на три остальных.
Строй казаков заметно поредел, преследуя отступающих французов. Над полем неслось громкое ржание лошадей, шипы, соскальзывая с подков, легко пробивали копыта.
Но несколько десятков казаков все-таки сумели прорваться. Перезаряженные пистолеты заговорили вновь, а когда дело дошло до сечи, то в сравнении с французами казалось, что казаков изображают крепостные актеры, сроду оружие в руках не державшие.
Подоспевшей польской коннице сражаться было уже не с кем, однако именно она вошла в историю, как спасительница императора, чуть не угодившего в коварную засаду. Мюрат, наблюдавший весь скоротечный бой, но так и не принявший в нем участия, с восхищением произнес:
– Это просто чудо! Признаю, ваше величество, что я был несправедлив к вашему соседу! Это великий боец!
– Я рад, мой друг, что вы наконец поняли!
Возвращался император в Городню в плотном окружении кавалеристов, которыми руководил Мюрат.
– Не знаю, что и сказать тебе.
Наполеон расхаживал по комнате.
– Я разочарован, очень разочарован! Мне трудно поверить,
