Фернандо Вальдес бросил быстрый взгляд на боцмана «Ла Маделены», и тот кивком головы подтвердил слова капитана. При этом на его физиономии появилось виноватое выражение. Великий инквизитор изменился в лице; его черные глаза грозно сверкнули. Педро Гонсалес вдруг побледнел и опустил голову, не в силах выдержать беспощадный взгляд дона Вальдеса.
Альфонсо Диас подумал со злорадством: «Поделом тебе, пес! Теперь вместо сахарной кости отведаешь кнута, скотина!»
Ему задали еще несколько вопросов, на которые капитан отвечал вполне уверенно и даже спокойно, потому как правду говорить легко и приятно, а затем вернули в уже знакомую камеру, где он и протомился в полном неведении о своей дальнейшей судьбе больше недели. Все это время Диаса вполне сносно кормили, хотя на качество пищи ему было наплевать; он ел машинально, даже не замечая, что находится в миске, и даже дали по его просьбе Евангелие.
За ним снова пришли на седьмой день. Два стражника с каменными лицами повели его не на второй этаж, где располагался зал судебных заседаний, а вниз, в подземелье. Капитан помертвел: неужели конец?! Осудить его еще не успели, значит… Он едва не застонал от отчаяния. Значит, его будут пытать! Матерь Божья, спаси и сохрани меня!
Действительно, Альфонсо Диаса привели в пыточный застенок. Достаточно обширное помещение было мрачным и казалось преддверием ада, находившемся в дальнем конце пыточной, – там был устроен очаг, и ярко горящие уголья вполне могли сойти за вход в преисподнюю. Огонь в очаге с похвальным усердием раздувал с помощью ручного меха горбун в сутане; красные отблески пламени, падая на изуродованное шрамами лицо монаха, превращали его в дьявольскую маску.
Второй палач стоял возле большого стола, на котором лежал Жуан Алмейду. Штурман был без памяти. Стол при ближайшем рассмотрении оказался дыбой – ноги и руки штурмана были зафиксированы при помощи деревянных плашек. Обычно жертву растягивали, причиняя ей невыносимую боль, часто до тех пор, пока мускулы не разрывались. Но Жуана Алмейду не только растягивали на дыбе, но и пытали каленым железом. В пыточной был слышен отвратительный запах горелого человеческого мяса, и дон Фернандо Вальдес, брезгливо морщась, прикладывал к лицу белоснежный кружевной платок, смоченный ароматическими маслами.
Видимо, несчастный штурман знал что-то очень важное, если сам Великий инквизитор счел необходимым присутствовать во время пытки. В этом крылась какая-то важная тайна – кроме него и двух палачей, в пыточной камере никого не было.
– Вас привели сюда для того, чтобы вы раз и навсегда усвоили – никто не может сбежать, скрыться от святой инквизиции, – безо всякого предисловия сказал дон Вальдес. – С божьей помощью мы отыскали этого еретика, и он во всем сознался.
Великий инквизитор поднял не по-стариковски зоркие глаза на Альфонсо Диаса, и капитану едва не стало дурно: что сказал о нем под пыткой Жуан Алмейду?!
– Вы можете быть спокойны – вас обвинять не в чем, – словно подслушал
