в мальчика прилетает доска от забора. Он не падает – сам опускается на землю, будто избрав непротивление случаю. Подбегают несколько сверстников, или чуть старше, начинают бить его ногами. Щенок скулит, мечется кругами, вжимаясь в землю силится втиснуться под взмытую в пинок ногу и вместе с ней откатывается назад. Рядом с щенком – самый мелкий член ватаги, он тоже безуспешно пытается протиснуться, но чтоб ударить. Потеряв надежду, этот белобрысый мальчик замечает на обочине свой шанс. Подтащив и подняв над головой два скрепленных цементом кирпича – ждет. Удары становятся реже – мальчики устали и в разрыв окружения протискивается собака. Она слизывает кровь с улыбающегося небу лица, но через секунду сцепка кирпичей накрывает обе головы. Короткий щенячий визг и на земле два тела, вокруг стоят победители в молчаливом раздумье о последствиях.Наконец, старший ватаги поднимает глаза на белобрысова и ухмыляется найденному решению. Спустя некоторое время тело мальчика волокут по лестничным пролетам ближайшей стройки и дальше до края крыши, делают несколько шагов назад, оставив белобрысого. В детских глазах испуг, он оборачивается к своим друзьям в последней надежде на варианты – вариантов нет, с трудом переворачивает тело, еще раз, и оно срывается с края крыши, глухо известив об ударе о землю.
Вдоль забора к брошенному портфелю бежит оповещенная мать. С лицом полным безумия она бессознательно собирает разбросанные тетради, случайно сквозь щель замечает машину скорой помощи, портфель выпадает из ее рук, она бежит к скорой.
В залитом кровью халате, смертельно уставший, но довольный собой седокудрый доктор выходит из операционной в больничный коридор, где сидит зависшая, смотрящая в точку мать. Он присаживается рядом и закуривает, затем пробежав по ней взглядом, легонько касается локтем – она падает на пол мертвой.
Глава 2
Москва, начало восьмидесятых. На шум с верхнего девятого, на восьми нижних этажах подъезда приоткрываются двери беспокойных граждан с ухом наружу. Встретившись боковым зрением с соседом, граждане качают головой вниз, здороваясь кивком, и вверх – молча спрашивая "что там?". Идейно пьющий мужик с пятого этажа, тихо попрощавшись словами "времена давно не те", поступью кота подходит к лестнице и смотрит вверх в промежуток между перилами. Вскоре, получив от собрата сверху знак пальцами – указание на место петлицы и номер квартиры в десятках и единицах – мужик еще более бархатным котиком возвращается назад, тихо объявив лестничной площадке: "Комитетчики к Машке". На покойном девятом этаже – четверо одетых в пролетарское, но с явно здоровой печенью, продолжают тарабанить в дверь с периодическим воззванием: "Гражданка Иванова, откройте, Мосгаз". Наконец, старший одобрительно кивает и дверь выбивают плечом.
В луже на полу коридора сидит неопрятная хозяйка квартиры в глубоком отречении от реальности. Она ничем не интересна чекистам, они переступают через ноги мычащей несвязное женщины средних лет, проходят вглубь, прикрыв носы от смрада. Зал квартиры завален мусором с редкими проплешинами и цветущими тут и там зелеными школьными тетрадями, которые заинтересовывают старшего. “Всем в коридор!” – чеканит он и, дождавшись выполнения, аккуратно поднимает ближнею. В углу каждой тетради стоит адрес: генерал-полковнику КГБ Васечкину В.В. Текст во всех тетрадях написан одним человеком и по содержанию идентичен:
Обычно, уже задолго до этой даты, я глубоко больна рассудком. Кроме этого, я не помню ни детства, ни юности – я просто появилась. Вся моя жизнь – несколько лет до болезни. Я пытаюсь продлить угасание моего разума, дополняя эту историю деталями, пережитыми самой либо собранными и тщательно проверенными. Итак…
В углу комнаты встреч психиатрической больницы стоит посетитель среднего возраста, роста, лица, комплекции, с редкими светлыми волосами, в темном костюме, попадание которого в фигуру вызывает к посетителю единственный интерес, в остальном – не производящий никакого впечатления человек. В комнату входит санитар с пациенткой. Он подводит ее к столу и, положив руки на плечи, вдавливает в стул, затем, отрицательно машет головой со вздохом, дескать, пациентка без шансов, и уходит, оставив больную женщину наедине с человеком. Сев напротив, человек какое-то время молчит, потом начинает неспеша говорить, изучая поверхность стола:
– Я мучаю вас, но я не могу это менять, иначе мой ад перестанет быть моим, а я вновь стану его.
Человек какую-то минуту сидит молча, потом резко встает со стула, идет к выходу и уже в дверях разворачивается к больной, весело добавив:
– Поговорили! Теперь вперед в юность, красоту и здоровье ума! Встретимся здесь. Сейчас вам будет больно.
Последнее предложение сливается с автомобильным сигналом и скрипом тормозов.
Глава 3
М
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте
