Наверное, в отделении еще долго будут помнить, как она нарезала круги по коридору с палками для скандинавской ходьбы и ежедневно задирала ногу на подоконник для растяжки.
И вот закончился курс химиотерапии, врач сказала, что за ним следует период реабилитации и будет очень непросто. Вскоре я поняла, что она имела в виду. Оказывается, при моем лечении после химиотерапии все показатели крови находятся на предельном минимуме и нужно ждать, пока костный мозг произведет клетки снова. Поднялась температура, было сильнейшее кишечное расстройство, живот крутило днем и ночью, многочисленные кровотечения стали постоянными спутниками, во рту все было в язвах и дико болело так, что есть было очень сложно, при этом еда вызывала отвращение. Слабость была такая, что поход в туалет казался подвигом. Пришлось ощутить на себе последствия полного отсутствия лейкоцитов в крови, защиты у организма совсем не было. Мне назначили антибиотики, так как обходиться без них было слишком опасно.
В эти нелегкие дни было много поддержки со стороны близких, особенно было ценно читать с мужем и свекровью совместный акафист Пресвятой богородице перед ее иконой «Всецарица», иногда присоединялись дети. Этот акафист был для меня настоящим утешением, когда мне было очень плохо, я его слушала, иногда даже ночью включала, находясь в каком-то полузабытье.
Часто звонили и писали друзья, было очень важно слышать их голоса, чувствовать молитвенную поддержку. А еще болезнь ‒ это своего рода «лакмусовая бумажка», все лишние люди резко исчезают из твоей жизни, остаются только те, кому ты действительно не безразличен.
Отдельной благодарности заслуживает персонал отделения, все ‒ от санитарок до старшей медсестры ‒ поддерживали и настраивали на лучшее, готовы были помочь в любой момент. В отделении царила домашняя атмосфера. Каждое утро заведующий приходил с врачами на осмотр, старался подбодрить, шутил, улыбался и дарил надежду на скорое выздоровление. Моя врач, всегда очень серьезная и немногословная, была для меня стеной, за которой надежно.
Когда мне совсем не хотелось есть, то девочка, которая развозила нам еду, искренне пыталась что-то придумать, например, предлагала принести бульончик вместо супа или курочку вместо котлеты. Бывало, подходила и со слезами на глазах обнимала меня, говорила, что я обязательно поправлюсь! Кажется, что это мелочь, но из таких мелочей складывается выздоровление. А как-то раз я сидела в холле и услышала, как одна медсестра говорит другой: «Дедушка наконец-то покушал». В ее словах было столько радости и сострадания! Когда сталкиваешься с такими людьми, то очень хочется соответствовать этим высоким стандартам человечности, учишься у них, становишься лучше, снимаешь с себя скорлупу жителя мегаполиса, начинаешь видеть тех, кому нужна помощь.
На восьмой день реабилитации после химиотерапии мне стало легче, температура начала спадать, и появились какие-никакие силы. Это было обусловлено тем, что костный мозг начал вырабатывать
