одной детали – той, которую я не могла нарисовать. В ночных кошмарах Андрас говорил со мной.
Я иду за тобой.
И это звучало скорее как обещание, чем как угроза.
– Еще одна новенькая! – возвестили Черные Ресницы с другого конца стола.
В дверях столовой стояла девушка с прямыми светлыми волосами; ее взгляд метался по залу, как у испуганного олененка. Она чуть-чуть наклонилась, ее лицо было оплывшим и красным от слез, и она прижимала к груди буклет «Зимнего неба», который вручали вновь прибывшим. Мне знаком этот взгляд. Похоже, родители привезли девушку только сегодня утром.
«Зимнее небо» – последняя остановка для проблемных девушек из состоятельных семей Восточного побережья. От беглянок до любительниц мучить животных, от желавших глотать таблетки до слишком увлеченных ночными забавами. «Зимнее небо» принимало всех, включая меня.
И теперь за нас отвечала школа, но это ни о чем не говорило. Никого из учителей не заботило, чем мы занимаемся за закрытыми дверями, лишь бы не убивали друг друга. Склонные к распутству девицы и здесь находили возможность распутничать, а те, кому нравилось издеваться над животными, всегда могли поймать кошку. Только беглянки оставались не у дел, потому что школа пряталась так глубоко в лесах Пенсильвании, что удирать было некуда.
По столовой прошелестел шепоток:
– Она слишком юна, чтобы загреметь сюда за вождение в пьяном виде.
– И не выглядит достаточно храброй, чтобы постоянно убегать из дома.
– Ставлю на таблетки. Определенно.
– Еще предположения?
Я отключилась от голосов и вернулась к рисунку. Обрывки кошмара вспыхнули в памяти: фигура смотрит на меня во тьме, черты проявляются из тени, страх парализует.
Это уж слишком.
Моя рука дрожала, когда я боролась с желанием выдрать из блокнота лист и разорвать его в клочья. Мне до смерти надоело бояться. Хотелось спокойно заснуть, без мучений. А больше всего на свете я мечтала все забыть. Но не могла себе это позволить.
– Здесь никто не сидит? – Новенькая стояла напротив меня, поднос в ее руках подрагивал. – Ничего, если я здесь сяду?
Она выглядела даже моложе Приста – лет на четырнадцать, пожалуй.
Черные Ресницы язвительно засмеялись. Я уже отказывалась от приглашения сесть с ними в те немногие разы, когда ела в столовой. Видимо, они решили, что странности новенькой недостаточно им интересны, а это вполне убедительная причина, чтобы позволить девочке сидеть со мной.
Я махнула рукой на пустой стул напротив меня:
– Садись, конечно, пока стервятники не налетели.
Плечи девочки расслабились.
– Спасибо. Я Мэгги.
– Кеннеди.
Я вернулась к рисованию, надеясь, что новенькая поймет намек.
– Крутое имя.
– Вовсе
