style="font-size:15px;"> Делакруа, двигаясь за Абрамовым, нашёл все барбеты вновь занятыми войсками ташкентцев, и ему снова пришлось брать их с боем. Это задерживало движение Делакруа, и вскоре отряд Жемчужникова нагнал его. Соединённые отряды в 7,30 утра взяли цитадель, но вскоре покинули её из-за пожара и угрозы взрыва.
В это же время часть отряда полковника Краевского забралась с помощью подошедшего изнутри отряда Абрамова на стены. Соединясь с Абрамовым, пехотинцы Краевского продолжали движение вдоль стены. Сам же Краевский, получив известие о появлении на правом фланге неприятеля в количестве около 5 тысяч, с казаками и 4 конными орудиями, поскакал им наперерез и удачными орудийными залпами заставил их бежать. Казаки – 39 человек (!) преследовали эти 5 тысяч (!!) и довершили разгром (!!!). После этого Краевский вступил в город, где соединился с отрядом Жемчужникова и встал на позиции между Кокандскими и Кашгарскими воротами, на месте ханской ставки. Вскоре сюда собрались все 4 отряда, всего около 900 штыков.
Черняев оставался у Камеланских ворот, исходного пункта атаки. К 2 часам дня при нём оставалось всего 18 человек. В 5 часов вечера подошли колонны Абрамова и Жемчужникова. Были получены сведения, что на базаре в центре города, собралось до 15 тысяч защитников, и клянутся на коране умереть за город. К закату дня к Камеланским воротам подошли и остальные два отряда, Делакруа и Краевского. Явилось несколько аксакалов с изъявлением о покорности. Однако передышка была небольшой и вскоре перестрелка возобновилась в полную силу.
Русские войска сильно устали. Бой продолжался чуть ли не 20 часов. Солдаты не ели, некоторые были ранены и контужены. Что бы обезопасить отряд на ночь, Черняев приказал зажечь сакли и дома полукругом от Камеланских ворот, этим отделив его от центра огненной полосой. Всю ночь, пока солдаты спали, русская артиллерия вела по центру города беспокоящий огонь.
На следующий день, утром 16 июня, Черняев послал полковника Краевского с 3 ротами и 2 пушками для сбора оружия и взрыва цитадели. Не смотря на сопротивление, Краевский поставленную задачу выполнил. К вечеру улицы были свободными, а перед закатом солнца вновь прибыли посланные от аксакалов и просили разрешения, всем старшинам города явиться сюда, к Камеланским воротам, на следующий день.
Утром 17 июня, к Черняеву явились все аксакалы и почтенные жители Ташкента, и город сдали. Генерал Черняев со своим штабом и 5 казаками конвоя, проехал по некоторым улицам, посетил особо влиятельных горожан, и этим, в глазах ташкентцев, стал каким-то непобедимым и сказочным героем. (65,с.14).40 Местные жители участие в отбитии штурма не принимали, сидели по домам. А в других городах бывало и по-другому. Ну да ладно. Только вот почему в этом сидении кое-кто узрел героизм, непонятно. Вот как об этом пишет один советский историк: «Был нужен героизм, чтобы удержать себя в домах, не ввязываясь в бой, когда по улицам родного города шёл вооружённый отряд завоевателей. Не страх, поскольку отряд был мал, не страх, поскольку отряд разбился
Существует ещё одна версия черняевской бравады. Вдвоём, с унтер-офицером, они после сдачи города, верхами проехали по кривым азиатским улочкам и выехали прямо на базар. А там, в разгаре митинг, на котором призывают вновь браться за оружие. И именно появление генерала безо всякой охраны, настолько поразило толпу и изменило её настроение на противоположное, что о сопротивлении и думать забыли. Черняев с унтером после этого ещё помылись в азиатской бане и вернулись в отряд в сопровождении большой группы аксакалов. В общем-то, Черняев, этим своим «банным походом», как бы предвосхитил делом известное скобелевское выражение, что «Азию надо бить не только по загривку, но и по воображению».
