чемодан из-под кровати. У Кэмерон определенно какие-то неприятности. – Я могу вылететь в Вашингтон ночным рейсом…
– Нет. – Резко поднявшись с места, Кэмерон покачнулась, почувствовав головокружение, и выругалась себе под нос. Ей пришлось сесть, прежде чем она смогла продолжить. – Во-первых, я не должна обсуждать всё это с тобой.
– Вот только не надо начинать цитировать мне протокол, Робертс. – Блэр отбросила чемодан. Ее сердце сжалось, когда она услышала, как знакомые нотки отчуждения проскользнули в голосе Кэмерон. Опять. И это после всего, через что им обеим пришлось пройти. Боже, ну почему она не хочет позволить мне помочь?
– Во-вторых, – продолжила Кэмерон со слабой улыбкой, представляя себе огонь, вспыхнувший в глазах Блэр, – это не та ситуация, в которую ты можешь быть вовлечена. Ты должна оставаться вне этого…
– Извини? Вне чего? Жизни? Нас? – В комнате внезапно стало холодно, и закат уже не казался таким прекрасным. – Я думала, мы оставили это в прошлом.
– Ты не должна ничего знать о процедуре обеспечения твоей безопасности.
– О господи, Кэмерон. Как ты можешь такое говорить, после всего, что произошло? – Блэр быстро подошла к окну, пытаясь представить Кэмерон в квартире. Ей было мало ее голоса. Я даже ни разу не была у неё дома. Она знает обо мне всё, а я о ней практически ничего.
– Ты не можешь показывать заинтересованность в этом деле или во мне, – мягко сказала Кэмерон. – Это вызовет подозрения и ненужные вопросы.
– Я знаю агентов, лежащих в отделении интенсивной терапии. И, если ты не заметила, я испытываю довольно сильные чувства к тебе.
Это добром не кончится. Не в первый раз Кэмерон напомнила себе, почему личные отношения между агентами Секретной службы и лицами, находящимися под их защитой, были запрещены. Формально это не являлось нарушением закона, но это было неписаное правило агентства. И его нарушение довольно быстро отправило бы кого угодно в посольство захолустной страны без надежд на успешную карьеру. Она не волновалась по поводу собственной карьеры, но переживала из-за непредвиденных последствий, которые могли бы бросить тень на Блэр и ее отца. Ее головная боль внезапно усилилась, достигнув предела, и она заговорила резко, совершенно не задумываясь:
– Это дела агентства, Блэр. Ради Бога, ты – дочь президента. Позволить тебе вмешаться будет плохой идеей. Если всё это выплывет наружу, карьере твоего отца может быть нанесен серьёзный ущерб, даже если твоя частная жизнь не станет достоянием общественности и её подробности не появятся на первых полосах газет.
– Я справлялась со своей личной жизнью и карьерой отца в течение долгого времени без твоей помощи.
Тишина, наступившая на линии, показалась зловещей даже Кэмерон, находившейся на расстоянии в три тысячи миль. Глубоко вздохнув, она зажмурилась, избавляясь от боли, и сосредоточилась:
– Извини. Я имела в виду…
– Я поняла, что ты имела
