надо было сейчас освободить его для другого мужчины, который обладал другими качествами и достоинствами, которых я не имел.
Подруга подала на развод сама, и вскоре я съехал с этого уже не моего дома – к своим родителям. Они уже были на пенсии, но здоровые, полные сил, и я перестал заниматься домашним хозяйством в своей жизни, – судьба дала мне краткосрочный отпуск от этой деятельности, и время, чтобы я привел свое здоровье в порядок. Я, конечно, помогал отцу, когда это было необходимо, но сам никуда не лез, потому что это был не мой, а родительский дом.
Следующие годы моей жизни текли медленно, но неумолимо. Отец умер, а мама сломала себе шейку бедра, и это перевернуло ее и мою жизнь. Хозяйничали теперь в родительском доме мы с братом, а мама только наблюдала за нами и отдыхала. Мне приходилось изображать из себя хозяина дома больше, чем мой брат, потому что я постоянно в нем жил – мне просто некуда было податься, а у брата была своя квартира и семья. Он приезжал по выходным, помогал мне, но от работы в огороде отказался сразу, и эта обязанность следить за яблонями, кустами смородины и сорняками перешла ко мне автоматически навсегда.
Дом, который построили мой дед и отец, почти не требовал в это время ни ремонта, ни особой заботы. Он словно чувствовал, что нам с братом надо было время на свою жизнь, работу и отдых. Брат после своей работы любил сходить на рыбалку, а я любил просто побродить по лесу, или съездить в небольшое путешествие, – отдохнуть от огорода и деревенского образа жизни. Я уезжал, и всегда говорил этому, все понимающему старому дому «до свидания», а когда приезжал, говорил ему «привет».
У меня уже была своя квартира, и я проводил там больше времени – ездил оттуда на работу, отдыхал по вечерам, но все выходные всегда проводил в родительском доме, а летом старался бывать там почаще. И дом и мама старели, и требовали от нас с братом большего внимания. Мы с ним ухаживали за домом и за мамой постоянно. Когда приходил в гости мой брат, он всегда здоровался с мамой и домом, а уходя, говорил им «пока-пока». У меня была привычка говорить громко «привет», когда я приходил, а когда уходил, говорил им «я пошел».
И дом и мама понимали, что остаются без нас ненадолго, и не обижались на нас, – у нас была своя жизнь, и мы должны были заниматься прежде всего собой, своими делами и своими квартирами.
Мама прожила долгую жизнь, но однажды ушла – навсегда, а в этом доме кто-то обязательно жить, иначе он бы тоже заболел и умер, как это случается с брошенными деревенскими домами. Я уже не работал, и переехал в родительский дом навсегда. В нем было хорошо дышать, тихо и спокойно, не то, что в моей квартире, где был очень сухой воздух, иногда доносился шум от дрели, ссорились соседи или лаяла собака.
Сейчас я ездил в свою квартиру только отдохнуть от деревенской жизни, которой я жил в родительском, а сейчас моем доме. Она была очень насыщенной, особенно весной,
