коих не так много в человеческой истории. Он то подобен Давиду Сикейросу, то несравненному Диего Ороско или Чингизу Ахмарову. Проза Роллана Сейсенбаева не вмещается ни в какие пространства, ей тесно между небом и землей, и в его океанах-морях не просматривается дно. Главный его герой – народ, и можно утверждать, что это произведение – народный эпос от Сейсенбаева. Наверное, его прозу можно сравнить только с безбрежным океаном, с его девятибалльными штормами, страшными цунами, водяными смерчами, уносящимися навсегда в стратосферу. Его проза, при всей очевидной нарочитой приземленности, реальности, полна мистических тайн и загадок, словно Бермудский треугольник, где исчезают грешники и праведники, честные и преступники, добрые и злые, богатые и бедные, старые и молодые. Нечто подобное Бермудскому треугольнику имел и Арал, и вы встретитесь с этими гибельными местами на страницах романа-эпопеи. Здесь есть сцена, где невероятной дьявольской силы смерч над морем болтает крупный вертолет, как спичечную коробку, совсем рядом летает шлюпка с рыбаками, намертво вцепившимися в борта, чуть выше проносятся, улетая в облака, огромные рыбины, с корнем вырванный вековой дуб, козы, коровы, лошади, подхваченные с ближайших лугов на берегу – картина не фантазии художника, это один из гигантских смерчей, пронесшихся в середине 80-х над Аралом. Сегодня подобные смерчи, ураганы часто случаются в Атлантике, разрушая приморские города латиноамериканских стран и США. Сцена подана мною штрихами, автором написана она так, что Босх позавидовал бы.
Такова, на мой взгляд, страсть и мощь писательского слова Роллана Сейсенбаева. В романе словно подытожены гнев и скорбь природы против бесчинств государства, власти, человека на нашей планете. Некоторые размышления автора, как и монологи многих героев, похожи на страстные проповеди и столь же искренние исповеди.
Роман написан не только страстно, со знанием предмета, с тонко переданной психологией разного типа человеческих характеров, но и прекрасным русским языком. Русский язык пришел в Великую Степь только в середине 18 века вместе со ссыльными и каторжанами царского времени. Тысячелетняя Степь, никогда не знавшая в своей истории тюрем, увидела остроги, поселения для ссыльных только в конце 18 века. Сюда, в степь, к казахам, ссылалась образованная, мятежная, вольнодумная часть россиян, оттого в Казахстане лучше, чем где-либо в других бывших республиках, говорят по-русски. У казахов в произношении нет и намека на акцент. Отсюда и берет начало литературный язык Роллана Сейсенбаева. Он владел им с детства, как и его родители, и как его прямой прадед – Абай, впервые переводивший на русский язык Пушкина и Лермонтова. А письмо Онегина к Татьяне в его переводе стало народной казахской песней еще 120 лет назад, и я впервые услышал ее в юности, когда к моим соседям Жангалиевым приехали сваты и сватали мою одноклассницу Клару.
Меня так
