екстовому описанию, или метафора. И пусть даже девять десятых работы по решению каждой микрозадачи выполняет за читателя автор, мозг успевает выпрыснуть порцию эндорфинов, каковые и складываются в удовольствие от чтения.
Я не собирался писать эту книгу; она развернулась сама, как самораспаковывающийся архив. Я всего лишь хотел записать, как легко решается заданная Стивенсоном задачка: где находится Остров Сокровищ на самом деле.
Роман был задуман для детей, и создавали его играючи: участниками игры были приёмный сын и отец писателя. Поэтому я решил, что соавторы «Острова» придумали для своих будущих читателей загадку: в самом деле, найти Остров чрезвычайно просто, и странно, что этого не сделали до сих пор; я заподозрил даже, что современники считали её такой лёгкой, что никто и не потрудился записать решение.
Но архив продолжал распаковываться, как будто бы к моему труду подключились какие-то внешние силы, желающие заявить о себе (о чём-то подобном свидетельствуют многие авторы). В итоге я обнаружил в романе целую россыпь сокровищ, если считать таковыми загадки, которые могут быть отгаданы: «Остров сокровищ» постине заслужил своё название. Вот только, похоже, мало какие из них были задуманы писателем.
Теория, которой я придерживаюсь сейчас, покажется многим антинаучной; пускай. Её хорошо поймёт юнгианец, чуть хуже – приверженец культуры new age, а рационалист назовёт «магическим мышлением». И всё же: я думаю, что Стивенсону удалось раздобыть такой чудовищный запас вдохновения, что он просто-напросто хакнул самую большую нейросеть во Вселенной – ту, которую Юнг называет «коллективным бессознательным». Роман в итоге сложил себя сам, как кристалл. Он сам, без задумки автора, выстроился вдоль нескольких силовых линий, протянутых в коллективной памяти; ум автора служил модератором, но не автономным создателем контента.
Эти силовые линии – христианство, античный миф, астрономия и история Шотландии.
Моя гипотеза – или, я надеюсь, открытие – в том, что «Остров Сокровищ» способен доставить удовольствие от разгадывания загадок не одним, а несколькими путями.
Тот, кто немного разбирается в движениях луны, сможет установить с абсолютной точностью не только год, но и даты главных событий романа.
Тот, кто хорошо знаком с евангельским нарративом, будет потрясён спрятанной в этих датах пасхалкой.
Тот, кто знает всю Библию (во времена Стивенсона таких было предостаточно), обнаружит целых три библейских сюжета, следуя имени одного из героев.
Тот, кто понял, что за персонаж на самом деле является главным героем «Острова», сможет восстановить его биографию.
Тот, кто знает созвездия и следит за соединениями планет, будет шокирован открывшимися совпадениями.
Тот, кто хотя бы вкратце знаком с шотландской историей, увидит, как её главные битвы тайно отразились в сюжете.
Тот, кто любит античную мифологию, сможет наблюдать, как миф прорастает сквозь ткань событий.
Наконец, тот, кто не удовлетворён современным научным взглядом на мир и разделяет идеи Карла Густава Юнга и Марии-Луизы фон Франц, с удовольствием убедится в верности юнгианской механики.
Свою интерпретацию того, как всё это оказалось в романе, я дам в эпилоге. В пяти главах – «Время», «Место», «Небеса», «Боги» и «Любовь» – мои наивные философствования сведены к минимуму. Зато там можно увидеть, с какой бездной взаимодействует ум писателя, охваченного вдохновением и отдавшегося на волю потока.
Подход и метод
Заурядный читатель воспринимает встречающиеся в романе описания погоды, ландшафта, света и тени как необязательные, вставленные «для красоты», дополнения к существенно важным вещам: непосредственно действию и диалогам. Профессиональный автор смотрит на это иначе. Владимир Набоков велел студентам Корнелла изучать карту Дублина, чтобы прочесть «Улисс», составлять план жилища семейства Замза из «Превращения», чертить план вагона из «Анны Карениной», без которого невозможно понять происходящее.
Писатель, утверждал Набоков, «подбирает героев, время и место, а затем находит те особые обстоятельства, которые позволят действию развиваться естественно, то есть без всякого насилия над материалом, развиваться естественно и логично из сочетания и взаимодействия пущенных им в ход сил».
Тщательная проработка деталей создаёт неожиданный эффект: читатель может теперь, предприняв тех или иных масштабов расследование, открыть подробности, о которых сам автор предпочёл умолчать. Вот, к примеру, как ловко Набоков вычисляет дату начала «Анны Карениной»:
Действие романа начинается в восемь часов утра, в пятницу, 11 февраля (по старому стилю) 1872 г. Эта дата нигде не упоминается, но её легко установить.
1) Политические события накануне турецкой войны, которые упоминаются
