жизни – значит, гипотеза паранойи верна. Подтверждена и доказана.
Домграф-Швах, поразмыслив, неохотно кивнул.
– Да, один из образцов – контрольный. Если мы придем к выводу, будто получить контрольный образец, не содержащий паров цианистоводородной кислоты, невозможно, то…
– А что, ловко придумано, черт побери, – признал О’Киф. – Получается, вы опираетесь лишь на один несомненный факт – на само наше существование. Уж в нем-то усомниться, по-моему, трудновато!
– Вот вам все возможные варианты, – подытожил Портбейн. – Оба образца опасны – значит, мы психи. Оба безвредны – значит, тревога оказалась ложной либо нападавших в действительности не существует. Один опасен, другой безвреден – значит, враг существует, да еще как, а мы пребываем в абсолютно здравом уме. Только…
Сделав паузу, Портбейн обвел взглядом предводителей лагеря.
– Только для этого нам всем нужно согласиться на том, какой из образцов каков.
– А наши ответы будут фиксироваться тайно? – спросил Тейт.
– Ответы зафиксирует и сведет в таблицу «механический глаз». Машина. И никакой анонимности.
Собравшиеся умолкли.
– Давайте, я попробую, – нарушил молчание Фишер.
Шагнув вперед, он склонился над фотоколориметром, внимательно изучил оба образца, раз-другой поменял их местами, а затем решительно потянулся к пробойнику для перфокарт.
Домграф-Швах приподнял брови.
– Вы уверены? Действительно видите, какой из образцов опасен для жизни?
– Вижу.
Выбив на перфокарте полученный результат, Фишер отошел в сторону.
– А теперь я! – в нетерпении воскликнул Тейт, устремившись к прибору. – Давайте покончим со всем этим поскорее!
Один за другим собравшиеся анализировали образцы, фиксировали результаты анализа и, отойдя к остальным, замирали в тревожном ожидании.
– Порядок, – наконец сказал Портбейн, – остался только я.
Возле прибора он надолго не задержался – едва взглянув на образцы, записал результат и отодвинул фотоколориметр.
– Давайте итоги, – велел он техникам, дежурившим у считывателя.
Не прошло и минуты, как на экране вспыхнули строки таблицы:
Фишер A
Тейт A
О’Киф B
Горстоковски B
Зильберман B
Дэниэлс B
Портбейн A
Домграф-Швах B
Лануар A
– Будь я проклят, – негромко проговорил Зильберман. – Как же все просто, а? Поздравляю, друзья. Мы – параноики.
– Дурень, – заорал Тейт, уставившись на Горстоковски, – какой еще B, когда A! Как вы, дьявол вас побери, могли перепутать?
– Что значит «A»? B, это же ясно как день! – в ярости обрушился на него Домграф-Швах. – Образец A абсолютно бесцветен!
О’Киф
