осененный внезапной догадкой.
– Да, так и есть, – подтвердил Доуз. – Я ее сделал сам.
Фергюссон, внутренне трепеща, схватил чашку и принялся разглядывать ее со всех сторон.
– Сделал… сам? Быть не может! Чем?! Из чего?!
– Вначале мы повалили несколько деревьев, а дальше…
С этими словами Доуз извлек из чехла на поясе нечто металлическое, тускло блеснувшее в чахлых лучах солнца.
– Вот. Только осторожнее, не порежься.
Нож оказался таким же неказистым, как чашка, – клинок грубой ковки, рукоять согнута вдвое, обмотана проволокой…
Фергюссон в изумлении вытаращил глаза.
– Скажешь, нож тоже ты сделал? Не верю. Как хочешь, не верю. Не может быть. Начало-то где? Без инструментов ножа не сделаешь, а где их взять?! Парадокс! Заколдованный круг! – истерически повысив голос, выкрикнул он.
Шарлотта, уныло вздохнув, отвела взгляд в сторону.
– Куда он годится? Им же ничего не разрежешь. Вот у меня на кухне, – с тоской добавила она, – полный набор ножей на любой вкус был. Нержавеющие, лучшая шведская сталь… а теперь от них не осталось ничего, кроме черного пепла.
С языка Фергюссона рвались миллионы вопросов разом.
– Чашка, нож… выходит, вас много? А штаны и рубаха из чего? Вы и материю сами ткать научились?
– Идемте-ка, – оборвал его Доуз, забрав чашку с ножом и быстрым шагом двинувшись к воротам парка. – Убираться отсюда пора. По-моему, конец близок.
Собравшиеся в парке тоже потянулись к выходу. Отчаявшиеся, смирившиеся с поражением жители гибнущего поселения, понурив головы, брели прочь на поиски скудных остатков провизии, уцелевших в развалинах магазинов. Пара-другая машин зафырчали, забормотали, ожили и неуверенно покатили вдаль.
Унтермайер нервно облизнул вялые губы. От страха его рыхлое, одутловатое лицо посерело, точно наждак.
– Сейчас тут такое начнется, – негромко сказал он Фергюссону. – Поселение разваливается на глазах. Еще часа два-три, и здесь не останется ничего. Ни пищи, ни крыши над головой.
С этим он искоса взглянул в сторону «Бьюика», а после глаза его сделались непроницаемыми, тусклыми, будто олово.
На «Бьюик» обратил внимание вовсе не только он.
Вокруг огромного пыльного автомобиля мало-помалу собралась небольшая толпа – сплошь мужчины с мрачными, потемневшими лицами. Будто недобрые, жадные детишки, все они разглядывали «Бьюик» с напряженным вниманием, осматривали крылья, капот, щупали фары и твердые шины. У всех имелось немудреное оружие – обрезки труб, камни, кривые стальные прутья, подобранные в развалинах рухнувших зданий.
– Сообразили, что машина нездешняя, а значит, поедет назад, – заметил Доуз.
– Хочешь, едем со мной, в питтсбургское поселение, – предложил Фергюссон Шарлотте и двинулся к машине. – Зарегистрирую тебя как жену, а там уж сама решай,
