Теплый уютный дом с заботливой, всегда удивительно доброжелательной Бабой Вавой в засыпанном снегом дремучем уснувшем лесу. Картошка, приправленная репчатым луком, мукой и молоком, запеченная в дровяной печи. Чай с медом…
Вечером, засыпая при мерцающем свете керосиновой лампы, я разглядывал на дощатом потолке удивительные загадочные картины, нарисованные причудливой текстурой дерева, большими и малыми распилами сучьев. Тут были и забавные физиономии, и разнообразные следы как бы реально существующих и сказочных животных. Чего только не было. Благодатное поле для разгула детской необузданной фантазии.
При первой возможности я отправлялся из Москвы в Абрамцево. Выходные дни, школьные каникулы или даже сорокоградусной мороз, освобождающий от посещения школы, предоставляли мне такую возможность.
В первую послевоенную зиму в заснеженных Абрамцевских лесах у меня произошли две незабываемые встречи. Первый раз это был тот самый случай, когда из-за крутых морозов можно было не ходить в школу.
Поздним холодным утром я оделся потеплее и отправился на лыжах в лес. Миновал усадьбу и двинулся дальше через поля в сторону деревни Глебово. Запрятанная в кустах на моем пути речка Яснушка даже в сильные морозы не замерзала, и потребовалось много времени, чтобы найти возможность перебраться на другой берег этой милой, нежно журчащей на перекатах речушки. В конце концов, пропахав в пушистом снегу в чапыжнике около километра, я по стволу упавшей березы с лыжами в руках преодолел возникшую преграду и оказался на Глебовском берегу. Поднявшись из ложбины на взгорье, вышел на поле уже на задворках деревни. Пошел было дальше по краю поля, но остановился с каким-то странным предчувствием опасности.
Огляделся. Декабрьский зимний день короток. Небо за лесом на западе зажелтело, а снег вокруг, отражая сине-зеленое небо в зените, окрасился в сине-зеленые тона. Тишину зимнего вечера порой нарушали лишь резкие хлопки лопающейся на морозе коры деревьев. И тут я увидел волков. По другому краю поля след в след они двигались в мою сторону. В ужасе я замер. Не помню своих ощущений в тот миг, кроме парализующего сознания страха. Помню только жаркое чувство облегчения, когда стая, не дойдя до меня полусотню метров, свернула в лес. Было мне в ту пору двенадцать лет.
Другой раз я решил не искушать судьбу, не забираться далеко в лес, и направил свои лыжи к дубовой роще, что в полутора километрах от усадьбы. Миновал дом отдыха и двинулся вдоль тропы, ведущей от Абрамцева к Артемову. Дальше слева, чуть на взгорье и находилась так любимая обитателями Мамонтовской усадьбы величественная дубовая роща. На огромной белоснежной поляне, обрамленной посеребренным инеем подлеском, собрались исполинские дубы с мощными темными стволами, и, казалось, поддерживали своими цепкими разлапистыми ветвями упавшее свинцово-серое зимнее небо.
Вернуться домой я решил другим путем и, миновав рощу, углубился в прилегающий к ней лес,
