к воде. Маму смущала живность, населявшая пруд: водомерки, жуки плавунцы, головастики, всевозможные личинки комаров, ручейников, стрекоз…
К ужасу мамы отец разбежался и нырнул в это густозаселенное подводное царство. Кто знает, в этом сказочном пруду могли обитать и русалки во главе с водяным, и какие-нибудь кикиморы, в конце концов. Наша собака – рыжая такса по кличке Мулат – решила спасать своего хозяина и следом смело бросилась в воду. Но спасать не было нужды. Отец, демонстрируя отменный кроль, уже устремился обратно к берегу, а Мулат решил завершить плавание у него на спине.
Так и запомнился Ахтырский пруд отцовской спиной, разукрашенной дружескими собачьими когтями.
Ещё помню из того времени прогулку в посёлок художников. Родители навещали там своих друзей. Поселок художников «Ново-Абрамцево» был создан И. Грабарём, В. Мухиной, Б. Иогансоном, И. Машковым, П. Радимовым и другими художниками в начале тридцатых годов прошлого века с целью продления и развития традиций знаменитого Абрамцевского кружка.
От плотины-моста через Ворю тропинка уводила в глубоченный овраг, заросший старым хвойным лесом с густым подлеском из орешника и черёмухи. Овраг разделял на две неравные части посёлок, который ещё только достраивался. Дачи-мастерские и их обитателей я не запомнил. Отчётливо помню лишь старые барсучьи норы. Одна нора укрылась в корнях вековой ели в нескольких метрах от тропинки на гребне оврага. Её присутствие выдавал жёлтый песок перед входом. Другая, недалеко от первой, уже начала проседать и осыпаться.
Сказочные хозяева, вероятно, покинули свои владения со времени начала строительства посёлка несколько лет назад. Но осталась тайна их присутствия.
Эти заброшенные барсучьи норы, как ни покажется странным для большинства нормальных городских людей, остались в памяти самыми яркими воспоминаниями о первом посещении Абрамцева, затронули в моей детской душе далеко и крепко запрятанные охотничьи инстинкты. Судьбе было угодно в самые ближайшие годы подтолкнуть меня в бескрайнюю стихию охотничьих увлечений.
Предвоенные годы в Москве запомнились нехитрыми детскими радостями, однообразными буднями. Мы жили в небольшой трехкомнатной квартире моего деда – папиного отца. Жили тесновато. Кроме деда и бабушки в квартире помимо нас проживала папина сестра с мужем. Отец тогда еще не имел творческой мастерской и работал дома в комнате, которая для нас была и спальней, и столовой, и рабочим местом отца.
В то время, в середине тридцатых годов, отец, в память о своем уфимском детстве, работал над иллюстрациями к «Детским годам Багрова-внука» С. Т. Аксакова и заканчивал работу над «Преступлением и наказанием» Ф. М. Достоевского. Вероятно я – пятилетний – основательно мешал ему трудиться и меня время от времени наказывали. Свободных углов для наказания провинившегося в нашей комнате не было, и меня запирали в уборной.
Хорошо помню
