была трогательная встреча.
Рыдающий отец падает перед сыном на колени и умоляет:
а) ничего не рассказывать мамульке,
б) открыть секрет, когда и где сын успел так натаскаться на барабане.
И сын обещает хранить страшную тайну отца, если тот выделит ему бабки на 2-скоростной японский магнитофон. А заодно сливает папаше информацию, каким макаром лабает вся Лёнина капелла.
Через неделю у Борщёва-младшего появляется стационарный «Sony», а в «Социалистической Харьковщине» – зубодробительный фельетон «Макеты Шавинера».
Лёнины дети приходят из школы в слезах. И он, буквально с колёс, переводит детей на фамилию жены.
Теперь наследники легко окорачивают злопыхательствующих одноклассников: «А мы – не Шавинеры, мы – Лифшицы!».
…Иногда «макеты» входили в раж. Начинались интересные разговоры: «Сделай гитару тише, ты заглушаешь мою». Или: «В ах-Одессе сегодня соляру играю я!».
Всё отдам!
Иногда мечтаешь о чём-то, что тебе не дано, не подвластно, с чем и обращаться-то, по сути, не умеешь. И вдруг подваливает прун – несказанный. И вот оно, счастье – в твоих, можно сказать, руках!
И ты, не способный по-настоящему любить и быть любимым, взлетаешь на почудившуюся тебе вершину. И начинаешь лупить пальцами по безответной трансформаторной проволоке.
…Ладно, довольно о «макетах»!
Песням наперекор
Вернёмся к Паганини.
«Сустав» наш работал на аппаратуре, принадлежавшей Николо. В руководителях он числился только поэтому. Стоил такой комплект не менее трёх штук.
Но – песням нашим наперекор – вырастали в Харькове новые жилмассивы. Шла застройка Алексеевки, Салтовки, Новожанова. Масса счастливчиков вселялась в пахнущие свежей краской квартиры.
Обойный бизнес шёл в гору.
Вскоре, когда заказов у Паганини стало невпроворот, он объявил, что с музыкой завязывает.
Вместе с Паганини от нас уходили усилбк, колонки и ревер.
На весь Харьков оставалось два неустроенных бас-гитариста: Черкашин и Сумасбройт.
Бывший аспирант института радиоэлектроники Коля Черкашин, уволенный из ресторана «Центральный» (до «Центрального» Коля работал со мной в оркестре Вальсона), в качестве кандидата не рассматривался.
Пару лет назад Черкашин был объявлен персоной нон-грата во всех кабаках и обжималовках города Харькова.
Оставался только Фима Сумасбройт, которого недавно выгнали из кафе «Колос» – за драку на сцене с вокалистом Ваней Козорезом.
Сумасбройт ходил в фирменных джинсах, фирменном ремне и без зубов. Не так давно он посеял по пьянке гитару и вставную челюсть.
Зубы Фимке были выбиты значительно раньше – победителем соцсоревнования 1972 года, водителем зерноуборочного комбайна Иваном Перекусидышло – в клубе образцового, трижды ордена Ленина
