свою Варвару з заказом отправлю! – и помолчав. – Аз прокурором у районе, думаю, договорымся.
И договорился. Через 35 лет, когда мы начали собирать документы о трудовом стаже родителей, на запросы о пребывании матери в трудармии, приходил один и тот же ответ: «Такая… не значится». Три года доказывали, где она была, что делала, с кем работала, – её не находили.
– Мне, Илья Кузьмич, ещё люди нужны – сама не управлюсь.
– Кого тоби?
– Пусть останутся те же, кто до трудармии работал, я их уже кое-чему обучила.
– То много.
Манька Сапко самоотверженно отказалась:
– Да вы ны волнуйтэсь, Илья Кузьмыч, я скырдовать останусь!
– Мне не меньше четырёх человек надо. Пусть это будет моя сестра Мария, Дуня, Лена и Катя.
– Добро! – решил он. – А пока – марш по мистам! Работа ждэ!
Бабушка Зина с детьми нетерпеливо ждали. Заметив маму, мы ещё издали бросились навстречу.
– Всё пока хорошо… обещал уладить. Подождём, а сейчас дайте выспаться.
– Ура-а! – огласился дом радостным криком.
Когда мама проснулась, оказалось, что болячки на ногах сильно загноились. Одна нога зловеще покраснела. Мы побежали к соседке, деревенской знахарке бабке Василихе. Поговаривали, что она колдунья, но мама в это не верила:
– Просто понимает толк в травах, которых у неё всегда полно.
Бабка осмотрела ноги, залезла к себе на чердак и вернулась с пучком каких-то трав. Заварила их, остудила и попросила чистую тряпку. Оторвала клочок, тщательно промыла язвы. Густым настоем пропитала большую тряпку, приложила к болячкам, обмотала ногу клеёнкой и большим чёрным платком.
– Не разматывай. Завтра приду, ещё раз компресс сделаю – заражение пошло.
На другой день интересовалась: «Полегчало?»
– Не видишь разве? Опухоли почти нет, да и боль стала меньше.
Несколько раз повторив процедуры, бабка Василиха вылечила ноги мамы. С тех пор в семье у нас относились к ней с глубоким уважением: «А если и вправду, как говорят в деревне, она способна напустить порчу? Не обижайте её».
Мы не обижали.
Сондрик
Радуясь, что наш заречный домик наполнился жизнью, мы вместе с мамой к концу недели сходили к няне на бахчу Немного погодя заявились Лиля с Сашей.
– Тяжело одной, не успеваю. Помогите, – просила няня, – у вас руки молодые.
Мама с няней тихо разговаривали в шалаше, а мы, четверо детей, весело рвали сорняки, когда вдали запылил ходок[4] председателя. Кучер остановил лошадь.
– Вы чьи? Шо робытэ? Хто послав? – грозно спросил Сондрик, развалясь в коляске.
– Мамины. Бабушке помогаем, – сбросила я оцепенение.
– А мать дэ?
– В шалаше.
Мама и няня уже выходили навстречу.
– Цэ шо? Уси твои? – обратился он к маме.
– Нет,
Ходок – лёгкая на колёсах повозка на двоих – элитный вид транспорта в сельской местности в первой половине XX века.
