вопросы посложнее. Гости переглядывались: маленькими отчётами детей либо гордились, либо огорчались. Если у ребёнка на этот момент была плохая отметка, Кристкинд мягко отчитывала его:
– Нехорошо – не радуешь родителей, а им и без того тяжело, надо исправляться. Даёшь слово исправиться?
– Да.
– Смотри, обещания надо выполнять! Я обязательно прослежу! А подарок приготовил?
– Да, песню.
После импровизированного концерта Кристкинд удалялась, напутствуя:
– На следующий год опять приду! Живите в мире, любви и согласии. Наблюдая вас с небес, я буду благословлять добрые дела и поступки.
– Спасибо, Кристкинд, не забывай нас, приходи! Обязательно приходи!
Усаживались за стол и ели испечённый по этому случаю тыквенный пирог, пили чай с чабрецом или корнем солодки. Пели немецкие песни. Тётя Маруся извлекала какие-то чудесные тирольские мотивы, которые почему-то нравились более всего. Они всю жизнь меня преследовали, но воспроизвести их я, к сожалению, так и не смогла.
Новый год – Первое января – проходил скучнее. Раздавались поздравления с наилучшими пожеланиями, а бабушка Лиза молилась и просила:
– Убери от нас, Господи, беды в новом году, помоги вернуться на Волгу, в Мариенталь, – на Родину…
Скудные праздники тех лет кажутся сегодня такими трогательносветлыми!..
Обретённая родина
Для игр в куклы мама могла приносить обрезки из куспрома, но, чтобы не осложнять жизнь и не давать повода для обвинения в воровстве, мы делали куклы из старых домашних тряпок. Скатывали их потуже, перепоясывали верёвочкой, с одной стороны этого жгутика натягивали косынку – получалась голова. Сажей рисовали рот, нос, глаза, так что к лицу прикасаться нельзя было. Прежде чем отправиться с такой куклой спать, заворачивали её в другую тряпочку, чтобы постель не пачкалась. Соседские ребятишки завидовали нашему богатству – у них и таких кукол не было.
Сажа… Если бы не она, чем бы в те годы писали письма-треугольнички и документы? А как жили бы школы? Интересной была и судьба сладкого овоща – свёклы «бордо», её красными «чернилами» проверялись тетради.
Вечерами, когда мама чинила что-нибудь на руках, мы зачастую просили:
– Мамочка, расскажи о своём детстве!
После вздоха она нехотя начинала. Проходило время – у неё молодели глаза. Заворожённо слушая рассказы о магазинных куклах, мы сомневались: казалось, она фантазирует. Чтобы исключить недоверие, допытывались:
– А во что кукла была одета?
– А какие у неё были волосы, глаза?
– А куда она девалась?
– Значит, в старину жили лучше? Разве так бывает?
– Бывает, значит… Война!
Мы проклинали войну и соображали:
– Ав нашем Кучуке никто не хочет войны, правда?
– Думаю, правда.
Мрачная действительность скрашивалась речкой Кучук, в прозрачной воде которой мы так любили хлюпаться! На её песчаном берегу лепили из мокрого песка
