потерять Раймунда и остаться совсем одной, затерянной в чужой стране, несколько лет владел мной, но и он перестал пугать. Теперь я отношусь к своей земной участи с полным спокойствием.
Все эти годы мы жили замкнуто, не видя соседей. Брат Раймунда Михаил – юноша безрассудный ушел от нас несколько лет назад. Я относилась к нему хорошо и даже, как мне кажется, понимала его, хотя мне предпочтительнее жизнь созерцательная. От прочего, благодарю Бога, я была полностью избавлена. Даже болезни досаждали мне не слишком часто, хотя постепенно у сгиба левой руки проявилась шишка и несколько раз меня настигала лихорадка, связанная с горлом и животом. Но все разрешалось благополучно, я упоминаю об этом, не жалуясь. Несколько лет назад молния ударила в дерево, что против моих окон. Случилось это у меня на глазах. По странному совпадению, перед этим я несколько дней подряд вспоминала Иерусалим, хотя теперь думаю о нем намного реже. Может, потому, я сильно испугалась, и, глядя на пылающий столб, в который обернулось огромное дерево, утратила дар речи. К тому времени мой муж и я были предоставлены собственной судьбе. Уединение мое стало полным, не вызвав большого огорчения. Все эти годы я и так была достаточно молчалива.
За прошедшие годы Раймунд несколько раз наезжал к сеньору, повидаться с младшим братом. Я счастливо избегала этих утомительных путешествий. Наконец, в прошлом году Франсуа сам приехал к нам. Я видела его однажды малым ребенком, теперь это высокий красивый юноша с внимательным выражением лица, которое можно видеть у музыкантов, когда они настраиваются свои инструменты. Этот Франсуа одержим странной идеей, путешествовать в одиночку, и ездит по стране, подвергая свою жизнь опасности. Недалеко от нас он наткнулся на грабителей и вступил с ними в схватку. Раймунд выезжал тогда же. Я часто не сплю по ночам и размышляю у окна, будучи особо чувствительной к свету луны. Господь лишил меня речи, но оставил зрение и слух, так что потеря первого чувства лишь укрепила два других. По тому, что я вижу, я могу строить разные догадки, но предпочитаю ничего не замечать. Я не устаю благодарить судьбу, за то что она послала мне доброго человека. Чтобы он ни сделал – Бог ему судья, я всегда буду молиться за него.
На следующий день после приезда Франсуа произошло мое чудесное исцеление от немоты. Случилось это, когда я узнала на его пальце перстень моего отца. Это был он. Перстень Франсуа подарил сеньор, а тот, по его словам, обменял его перед возвращением из Палестины. Я оставила перстень Франсуа, хотя он выражал твердое намерение немедленно его вернуть. Отец, я помню, говорил, что этот перстень приносит ему удачу, но он не смог спасти ему жизнь. Зачем тогда он мне? В тот же вечер, как помню, меня особенно взволновал писк летучих мышей, налетевших сквозь окно и рассевшихся под сводом. Их горящие глаза, глядящие из тьмы, взволновали меня так, будто в комнату пробрался сам дьявол. Я ушла к себе и долго не могла успокоиться, потом разожгла свет и стала изучать себя в зеркале, чего не делала
