и мы вместе! Мы что-нибудь придумаем!
– Так придумай же скорей! Тебя, наверняка, учили этому, ты просто забыла! Ну, скажи!
– Такого не забудешь. Если бы учили, я помнила бы! Не тешь себя иллюзиями. Я бессильна что-то изменить!
– Ты ещё скажи, что я сам виноват! – Бласт хрипло зарычал и уронил тяжёлую волчью голову на пол…
…Вчера утром сон его был разорван хищным когтем месяца на светлеющем небосклоне.
Тёмная лапа наползающей тучи то втягивала его, то выпускала…
И тогда он вонзился прямо в голову, так что треснул …сон!
Почему он не воспринял это как предостережение?!
Почему не стал осторожнее?!
Даже становясь волком, он всё ещё по инерции использовал человеческие жесты: он так накрыл глаза лапами, будто человек в горе.
Сердце Петал разрывалось от сочувствия и беспомощности.
Нужно было перепеленать детей, но Петал не решилась покинуть свой волчий облик и тем самым оставить мужа без возможности контакта с ней. Став человеком, она отчасти переставала понимать его. А им сейчас надо многое обсудить. И лучше без слов, которые только мешают.
Тогда она по-волчьи начала вылизывать детей, ловко переворачивая лапами и мягкими захватами зубов, демонстративно сердито порыкивая. Будто показывая, что пока она занята главным, её лучше не злить.
Бласту так хотелось помочь жене в уходе за тремя младенцами: сыном и сводными братцами-близнецами! Но он не умел этого делать в своём волчьем облике, в котором застрял так глупо.
…Ночью, во время ставшей привычной прогулки, с ним случилось ужасное: он потерял материнский перстень.
Они с Петал обрыскали всю округу, переворошили кучу песка, подняли каждую травинку. Перстень так не нашли. Он будто провалился!
Сначала Бласт даже не поверил в окончательность происшедшего. Ужас обрушился с утра, когда он не смог явиться в назначенный час на встречи, запланированные заранее.
Вернее, явиться-то он мог.
Волком.
И в Тан-Аиде его поняли бы. Но не здесь, на Италийских холмах…
Теперь в человека ему уже, наверное, никогда не превратиться!
Как?! Как он мог потерять перстень?! Ведь Петал его предупреждала!
Но магическая вещица была такой старой, такой стёртой! Ободок совсем истончился за время ношения его матерью – жрецом Гиером…
И зачем только ему понадобилось так рисковать!
…Он сам не заметил, как всё больше и больше увлекался волкопревращением.
После безумных трудовых будней, волнений и забот, они с Петал так любили уходить в ночь, сливаться с ней безмолвными серыми тенями!
Его тана многое рассказывала о прошлом своих предков. О жизни странной, незнакомой, причудливой, но принимаемой им с поразительной лёгкостью. От этих рассказов
