этому периоду я уже опубликовал статьи по советско-финляндской войне, по советской политике в сентябре–октябре 1939 года, и, наконец, в 2008 году издал большую книгу о Сталине периода 1939–1941 годов3.
Но занятия этой проблемой имели не только чисто научный смысл. Они ввели меня в круг общественных дискуссий, познакомили со многими людьми.
В этих работах и, главным образом, в упомянутой книге я стремился изложить свое представление о событиях той драматической эпохи. Моя основная мысль заключается в том, что события того времени (как, впрочем, и других периодов) – это сложная и противоречивая, многофакторная и многовариантная история.
Я предполагал, что моя «центристская» позиция в объяснении таких сложных и идеологически острых вопросов вызовет критику и «слева», и «справа», но изложил все так, как это тогда понимал. А что касается критики, то, как я представляю, это судьба всех тех, кто исповедует срединную позицию, стараясь избегать крайности и односторонности.
Думаю, что в оценке предвоенных событий, как и во многих других случаях, мы уже прошли период излишних эмоций и крайностей. И сегодня мы нуждаемся в синтезе, в понимании всей сложности событий того времени. Определив наши гражданские позиции, мы как историки должны в комплексе рассмотреть и геополитические факторы советской политики, позицию западных стран и влияние идеологии, вопросы морали и права и воздействие личностей на формирование и реализацию внешнеполитического курса. В этом плане большая международная конференция, посвященная периоду 1939–1941 годов, которую мы провели в Москве в начале 1996 года, имела чрезвычайно большое значение. На ней мы как бы подвели итоги нашей работы по исследованию российских архивов и определили программу на будущее.
Думаю, что аргументированные выступления наших коллег из Германии и США, да и российских специалистов, расставили точки над «i» и в истории с версией В. Суворова (Резуна) о том, что Сталин якобы готовил превентивное нападение на Германию в июле 1941 года. Серьезных документов и доказательств в подтверждение этой версии не было обнаружено ни в наших архивах, ни в архивах других стран.
Но исследование всего этого времени несомненно будет продолжаться, ибо это был один из самых драматичных периодов в истории ХХ века. Прошло ведь уже 80 лет, но и по сей день во многих странах создаются все новые и новые труды, ведутся поиски новых документов.
Видимо, такие критические периоды в истории, как Вторая мировая и Великая Отечественная войны, становятся «вечной» и постоянной темой, привлекающей внимание историков. И особенно это важно для нашей страны и историографии, учитывая множество версий, оценок и позиций, и недоступность в прошлом многих документов, и, наконец, то, что некоторые последствия того времени мы ощущаем и сегодня (наши споры с прибалтийскими странами об оценке событий 1940 года и т.д.).
Мои занятия проблемами внешней политики и международных отношений развивались по двум направлениям.
